—- 468 —
\ Случилось, однако, такъ, что это была старая пѣсня Шу-барта:
«Черезъ сушу, черезъ море, Къ знойной Африкѣ нашъ путь...
На родной границѣ руку Наполняемъ мы землей, И цѣлуѳмъ эту землю, Какъ признательность тебѣ, О, отчизна дорогая, За любовь, за хлѣбъ и соль».
Только эти слова пѣсни, которую я слышалъ въ дѣтствЬ, уцѣлѣли до сихъ поръ въ моей памяти, и я припоминалъ ихъ каждый разъ, какъ пріѣзжалъ на границу Гѳрманіи. Объ авторѣ ея я тоже знаю немного; знаю только, что онъ былъ бѣдный нѣмецкій поэтъ, и большую часть своей жизни просидѣлъ въ крѣпости, и любилъ свободу.
Увѣряю васъ, я вовсе не патріотъ, и если я въ тотъ день плакалъ, то этому причиной маленькая дѣвочка. Это было уже вечеромъ, и маленькая нѣмецкая дѣвочка, которую я уже прежде замѣтилъ въ числѣ переселенцевъ, стояла одиноко на берегу, какъ погруженная въ глубокую задумчивость, и смотрѣла вдаль на открытое море. Ей было лѣтъ восемь, не больше; волосы ея были красиво заплетены въ двѣ косы, тѣло обхватывалъ коротенькій швабскій каф-танчикъ изъ полосатой фланели; личико было блѣдное и болѣзненное, глаза болыпіе и серьезные, и мягко боязли-вымъ, но въ то же- время любопытнымъ голосомъ спросила она меня: «Это ли океанъ?»
До глубокой ночи стоялъ я у моря и плакалъ. Я не стыжусь этихъ слезъ. И Ахиллесъ плакалъ на берегу моря, и среброногая мать должна была выйти изъ волнъ, чтобы утѣшать его. Я тоже услышалъ въ водѣ голосъ, но не утѣ-шающій, а скорѣе возбуждающій, повелительный и вмѣстѣ съ тѣмъ глубоко мудрый. Ибо море знаетъ все, звѣзды рас-крываютъ ему ночью сокровеннѣйшія загадки неба, въ его глубинѣ лежать, вмѣстѣ съ сказочно зарытыми богатствами, древнія, давно забытыя сказанія земли, у всѣхъ береговъ своихъ слушаетъ оно тысячами ушей любопытныхъ волнъ, и рѣки, вливающіяся въ него, приносятъ ему всѣ свѣдѣній, собранный ими въ отдаленнѣйшихъ мѣстахъ материка, или
подслушанный въ болтовнѣ маленькихъ ручьевъ и горныхъ