— 45 —•
ное насѣкомоѳ хвастается, будто онъ находился въ тѣсныхъ связяхъ съ Жоржъ Зандъ, то это одна изъ гнуснѣйшихъ клеветъ. У женщйнъ бываіотъ всевозможный идіосинкразіи, между ними есть даже такія, которыя ѣдятъ науковъ; но я еще не встрѣчалъ ни о,рой женщины, которая бы могла проглотить клопа. Нѣтъ, этотъ хвастливый клопъ никогда не нравился Леліи, и она только иногда терпѣла его подлѣ себя, потому что онъ слишкомъ приставалъ къ ней.
«Выше я вамѣтилъ, что другомъ сердца Жоржъ Зандъ долго быіъ Альфредъ де-Мюссе. Странное совпаденіе! Ве-личайщій прозаикъ, какого только имѣютъ французы, и ве-личайшій изъ нынѣшнихъ поэтовъ Франціи (во всякомъ елучаѣ, величайшій послѣ Беранже), воспламененные страстною любовью другъ къ другу, долго составляли увѣнчанную лаврами чету. Жоржъ Зандъ въ прозѣ и Альфредъ де-Мюссе въ стихахъ, дѣйствительно, превосходятъ столь прославлен-наго Виктора Гюго, который, со своею ужасающе упорною, почти сумасшедшею настойчивостью, убѣдилъ французовъ, а наконецъ, и самого себя, что онъ величайшій поэтъ Фран-ціи. Дѣйствительно ли это его собственная ійёе йхе? Во всякомъ случаѣ, она не наша. Странно! Свойство, котораго больше всего не достаетъ Виктору Гюго, есть именно то свойство, которому французы придаютъ самую большую цѣну и которое принадлежите къ ихъ прекраснѣйшимъ особенностями Это—вкусъ. Такъ какъ они находятъ вкусъ у всѣхъ французскихъ писателей, то, быть-можетъ, полное отсутствіе его у Виктора Гюго именно и кажется имъ оригинальностью. Самое нестерпимое для насъ въ немъ—отсут-ствіе того, чтб мы, нѣмцы, называемъ натурою; у него все сдѣлано, все фальшиво, и часто въ одномъ и томъ же стихѣ одо половина старается обмануть другую; онъ до чрезвычайности холоденъ, какъ холоденъ, по показаніямъ вѣдьмъ, чортъ, ледянисто холоденъ даже въ своихъ самыхъ страст-ныгь нзліяніяхъ; его одушевленіе только фантасмагорія, расхить безъ любви, или, вѣрнѣе, онъ любить только самого себя; онъ ѳгоистъ и, скажу еще худшее, онъ гюго-истъ. Мы видимъ у него больше жесткости, чѣмъ силы, дерзкій желѣзный лобъ, и, при всемъ богатствѣ фантазін и остроумія, однако, безпомощность выскочки или дикаря, который наваливаніемъ на себя черезъ мѣру и не у мѣста золота и драгоцѣнныхъ камней дѣлаетъ себя смѣшнымъ; сдовомъ, карикатурное варварство, рѣзкая дисгармонія и
самое ужасающее безобразіеі Кто-то сказалъ о тадантЬ