" — 368 —
сти, такъ сказать, демократизировали его—и оно проникло въ массы, тогда какъ при теперешней методѣ отдѣль-ный ученый, аристократа ума, научается лучше понимать древній міръ и древнихъ, но у массы народа очень рѣдко остаются въ головѣ какія-нибудь классическія крохи, кусочекъ Геродота, или Эзопова басня, или стихъ Горація, тогда какъ прежде бѣдные люди еще долго послѣ окончанія ученія могли грызть старую школьную корку своей юности. «Немножко латыни украшаетъ всего человѣка»,—сказалъ мнѣ однажды Одинъ старый башмачникъ, у котораго изъ того времени, когда онъ въ черной накидочкѣ ходилъ въ іезуитскую коллегію, сохранилось въ памяти нѣсколько пре-красныхъ Цицероновскихъ фразъ изъ рѣчей противъ Ка-тилины, которыя онъ часто и съ забавной мѣткостью ци-тировалъ противъ нынѣшнихъ демагоговъ. Педагогика была спеціальностью іезуитовъ, и хотя они направляли ее въ интересахъ своего ордена, но страсть къ самой педагогикѣ, единственная человѣческая страсть, остававшаяся имъ, иногда все-таки брала верхъ; они забывали свою цѣль, подавленіе разума въ интересахъ вѣры, и вмѣсто того, чтобы согласно этой цѣли обращать людей снова въ дѣ-тей, они, наоборотъ, противъ воли, путемъ обученія, дѣлали изъ дѣхей варослыхъ людей. Величайшіе люди революдіи вышлй изъ іезуитскихъ школъ, и можетъ-быть, не будь дисциплины этихъ послѣднихъ, великое умственное движеніе вспыхнуло бы лишь цѣлымъ столѣтіемъ позже.
Бѣдные отцы общества Іисуса! Вы сдѣлались пугаломъ и козломъ отпущенія либеральной партіи; но она поняла только грозящую отъ васъ опасность и не поняла вашихъ
- заслугъ. Что до-меня касается, то я никогда не могъ
вторить воплямъ и крикамъ моихъ товарищей, приходившихъ всегда въ ярость при произнесеніи имени Лойолы, какъ быки, когда имъ показываютъ красный лоскутъ! И затѣмъ, не измѣняя ни на іоту интересамъ моей партіи, я не могь, однако, не сознаться въ глубинѣ души, что если мы попали въ ту, а не другую партію и въ настоящую минуту не при-надлежимъ къ совершенно противоположному лагерю, то это зависѣло часто отъ самыхъ мелкихъ случайностей. По этому поводу мнѣ часто вспоминается Одинъ разговоръ, бывшій у меня съ моей матерью лѣтъ восемь тому назадъ, когда я навѣстилъ въ Гамбургѣ мою, тогда уже восьмидесятилѣт-нюю, старушку. Странное признаніѳ соскользнуло у нея съ
языка, когда мы говорили о школахъ, гдѣ протекли мои