— 287 — •
возможности потрясти цѣлое. Даже нашъ несравненный донъ Альфонсо де-Ламартинъ не высказался здѣсь въ своей идеальной рыцарственности. А между тѣмъ, случай для этого былъ благопріятный, и онъ могъ бы здѣсь обсуждать въ олимпо-потрясающихъ словахъ высочайшіе и важнѣйшіе вопросы человѣчества, онъ могъ бы извергать изъ себя цѣ-лыя огнедышащія горы рѣчей и затопить палату океаномъ мірогубительной поэзіи. Но нѣтъ, благородный гидальго явился здѣсь безъ своего прекраснаго безумія и говорилъ такъ же разсудительно, какъ самые трезвые изъ его коллегъ.
Да, только на полѣ идеи оппозиція могла бы, если не удержаться, то, по крайней мѣрѣ, блеснуть. При такомъ случаѣ нѣмецкая оппсзиція стяжала бы себѣ свои ученѣй-шіе лавры. Ибо вѣдь тюремный вопросъ заключается въ общемъ вопросѣ о значеніи наказанія, а тутъ передъ нами являются обширныя теоріи, о которыхъ мы упомянемъ сегодня только въ самомъ краткомъ очеркѣ, чтобы стать на нѣмецкую точку зрѣнія для обсужденія новаго тюремнаго закона.
Мы видимъ здѣсь, во-первыхъ, такъ-называемую теорію возмездія, старый жестокій законъ первобытнаго времени, то дов іаііопіз, которое мы находимъ въ страшнѣйшей наивности еще у ветхозавѣтнаго Моисея: Жизнь за жизнь, око за око, зубъ за зубъ. Съ мученическою смертію вели-каго Миротворца уничтожилась и эта идея искупленія, и мы можемъ утверждать, что кроткій Христосъ далъ древнему закону удовлетвореніе лично отъ Себя, и уничтожилъ его также для всего человѣчества. Странно! Между тѣмъ какъ здѣсь религія идетъ по пути прогресса, философія остается неподвижною, и теорія уголовнаго права нашихъ филосо-фовъ, отъ Канта до Гегеля, несмотря на различіе напме-нованій, все еще остается старымъ доз Іаііопіз. Даже нашъ Гегель не умѣлъ придумать ничего лучшаго и могъ только отчасти спиритуализировать, даже возвысить до поэзіи грубый образъ воззрѣнія на этотъ предметъ. У него нака-заніе есть право преступника; и именно совершая престу-пленіе, онъ этимъ пріобрѣтаетъ неотчуждаемое право на со-отвѣтственное наказаніе; это послѣднее есть какъ бы объективное преступленіе. Принципъ искупленія въ этомъ случаѣ у Гегеля совершенно тотъ же, что у Моисея, съ тою только разницею, что Моисей носилъ въ душѣ древнее понятіе о фатализмѣ, а Гегелемъ всегда двигало новое
по-нятіе о свободѣ; его преступникъ есть свободный человѣкъ,