— 233 — •
номъ рожкѣ. Нѣтъ, онъ не жертва религіознаго или нрав-ственнаго негодованія упрямыхъ фарисеевъ, не въ сердеч-ныхъ недостаткахъ обвиняютъ бѣднаго Лео, но въ ариѳме-тическихъ промахахъ, а за потерю мильоновъ не прощаютъ даже христіане. Но сжальтесь же, наконецъ, надъ бѣднымъ несчастливцемъ, надъ павшимъ величіемъ; возвратите ему вашу благосклонность; предоставьте ему снова участіе въ выгодномъ дѣлѣ, дайте ему опять попользоваться маленькие барышомъ, который успокоилъ бы его разбитое сердце, йаіе оЪоІит Веіізагіо,—дайте оболъ Велизарію, который былъ если не великимъ полководцемъ, то слѣпцомъ, и никогда въ жизни не далъ ни одного обола нуясдающемуся!
Есть и патріотическія причины, заставляющая желать по-правленія обстоятельствъ бѣднаго Лео. Я слышалъ, что оскорбленное самолюбіе и понесенныя болынія потери по-буждаютъ этого, нѣкогда столь богатаго человѣка, оставить очень дорогой Парижъ и удалиться въ деревню, гдѣ онъ, какъ Цинцинатъ, будетъ имѣть возможность питаться капустой собственная произращенія, или, какъ нѣкогда На-вуходоноссоръ, пастись на своихъ собственныхъ лугахъ; но такое удаленіе было бы большою потерею для нѣмцевъ, ибо всѣ нѣмецкіе путешественники второго и третьяго классовъ, пріѣзжавшіе до сего времени въ Парижъ, находили въ домѣ г. Лео радушный пріемъ, и многіе изъ нихъ, чувствовав-шіе себя нехорошо въ морозномъ французскомъ мірѣ, могли убѣгать въ этотъ домъ со своимъ нѣмецкимъ сердцемъ и въ общеніи съ единомышленными душами чувствовать себя, какъ на родинѣ. Въ холодные зимніе вечера находили они тутъ чашку теплаго чая, приготовленная нѣсколько гомеопатически, но не совсѣмъ безъ сахара. Здѣсь они видѣли г. фонъ-Гумбольдта—еп еШдіе, ішсящимъ на сгЬнѣ въ видѣ приманки. Здѣсь видѣли они Назенштерна въ натурѣ. Бы-ваза здѣсь и одна нѣмецкая графиня. Приходили сюда и знатнѣйшіе кревинкельскіе дипломаты со своими супругами и дочерьми. Тутъ по временамъ можно было слышать отлич-пыхъ піанистовъ и скрипачей, новоприбывшихъ внртуозовъ, которыхъ рекомендовали дому Лео продавцы человѣческихъ дуптъ и которые позволяли совершать надъ собою музыкальную эксплуатацию на его вечерахъ. Тутъ нѣмцевъ при-вѣтствовали сладостные звуки материнская, даже бабуш-кинскаго языка. Тутъ происходилъ разговоръ на чистѣй-шемъ жаргонѣ гамбургская Дрекваля, и кто слышалъ эти
класспческіс звуки, у того становилось на душѣ такъ, какъ