— 223 — •
Чтобы развлечься, онъ поѣхалъ въ Парижъ и тутъ пріобрѣлъ благосклонность знаменитаго г. Морица Шлезингера, который началъ издавать его «Ілейег»; въ видѣ гонорара ком-позиторъ получилъ отъ него золотые часы. Когда, нѣсколько времени спустя, старый Дессауэръ пошелъ къ своему покровителю и заявилъ ему, что часы не идутъ, тотъ возразилъ: «Не идутъ? А развѣ я говорилъ, что они будуть идти? Ваши композиціи развѣ идутъ? У меня съ вашими компо-зиціями то же, что у васъ съ моими часами. Не идутъ». Такъ сказалъ властитель музыкантовъ Морицъ Шлезингеръ, вздергивая вверхъ свой галстукъ и теребя его, точно онъ вдругъ сталъ слишкомъ тѣсенъ—какъ обыкновенно дѣлаетъ г. Шлезингеръ, когда приходить въ азартъ; ибо, подобно всѣмъ великимъ ѵлюдямъ, онъ очень раздражителенъ. Это зловѣщее дерганье и верченіе галстука часто предшествуетъ опаснѣйшимъ взрывамъ гнѣва, и бѣдный старикъ Дессауэръ былъ такъ встревоженъ этимъ, что въ тотъ день страдалъ меланхоликой сильнѣе, чѣмъ когда-либо. Благородный покровитель отнесся къ нему несправедливо. Не его вина, что «пѣсни» его не идутъ; онъ сдѣлалъ все возможное для того, чтобы заставить^ ихъ идти; для этого* онъ съ . утра до ночи оставался на ногахъ и бѣгаетъ вслѣдъ за всякимъ. кто въ состояніи какой-нибудь газетной рекламой помочь его композиціямъ идти. Онъ приклеивается къ сюртуку каждаго журналиста и постоянно хнычетъ намъ о своей, меланхоликѣ и о томъ, что крошечка похвалы могла бы развеселить его больную душу. Менѣе состоятельныхъ фелье-тонистовъ, работающихъ въ маленышхъ газетахъ, онъ старается поймать на удочку другими способами, наиримѣръ разсказывая имъ, что на-дняхъ онъ далъ редактору одного листка въ Са!ё йе Рагіз завтракъ, стоившій ему сорокъ пять франковъ десять су, и онъ, действительно, для удо-стовѣренія въ этомъ, постоянно носятъ въ карманѣ брюкъ счетъ, саііе рауапіе, того завтрака. Да, гнѣвный Шлезингеръ несправедливъ къ старому Дессауэру, думая, что тотъ не у потребляете всѣ средства, чтобы заставить свои сочиненій идти. Бѣднякъ старается пускать съ этой цѣлью въ ходъ не только мужскія, но и женскія гусиныя перья. Онъ даже отыскалъ одну старую соотечественницу - гусыню, которая, изъ состраданія къ нему, написала нѣсколько хва-лебныхъ рекламъ на сентиментально приторнѣйшемъ фран-цузско-нѣмецкомъ нарѣчіи и какъ бы старалась печатнымъ
бальзамомъ облегчить его меланхолику. Мы считаемъ дол-