— 19 —•
хорошаго и дурного общества, и если между такими арабесками я рисовадъ многія^ черезчуръ карикатурный рожи виртуозовъ, то дѣлалъ это но дяя того, чтобы причинить сердечное огорченіе какому-нибудь давно забытому честному рыцарю фортепіяно или барабана, не для того, чтобы представить картину того времени ъъ ея малѣйшихъ оттѣнкахъ. Честный дагеротипъ долженъ передавать одинаково вѣрно изображенія мухи и самаго гордаго коня, а иои письма—дагеротипическая книга исторіи, гдѣ каждый день отражался самъ собою, и сопоставленіемъ такихъ картинъ упорядочивающій духъ художника создалъ про-пэведёніе, въ которомъ все изображенное само собой свидетельствуешь свою достовѣрность. Моя книга, поэтому, есть ігь одно и то же время продуктъ натуры и искусства, и если теперь она, можетъ-флть, удовлетворяешь популярнымт потребностямъ читающаго міра, то позднѣйшимъ исторіо-графамъ послужитъ, во всякомъ случаѣ, историческимъ источникомъ, который, какъ я только-что сказалъ, носить въ са-момъ себѣ ручательство за свою современную досто-вѣрность. Въ этомъ отношеніи уже мои «Французскія Дѣяа», имѣющія тотъ же характеръ, нашли самую высокую опѣнку, и французскимъ переводомъ ихъ неоднократно пользовались французскіе историки. Я упоминаю обо всемъ этомъ для того, чтобы упрочить за моимъ сочиненіемъ солидную заслугу и чтобы читатель отнесся ко мнѣ тЬмъ снисходи-тельнѣе, встрѣчая въ этой книгѣ тоть фривольный евргіі, въ которомъ наши ядрено нѣмецкіе, я скажу даже—желу-дево нѣмецкіе соотечественники упрекали и автора «Ии-семъ Умершаго». Посвящая ему мою книгу, я, относительно заключающегося въ ней езргіі, смѣло могу сказать о себѣ, что приношу совъ въ Аѳины.
Но гдѣ находится въ настоящую минуту этотъ многоуважаемый и достолюбезный «Умершій»? Куда послать мою книгу? Гдѣ онъ? Гдѣ пребываетъ онъ, или, вѣрнѣе, гдѣ га-лопируетъ, гдѣ скачетъ онъ, этотъ романтическій Ана-харзисъ, фешіонебельнѣйшій изъ всѣхъ чудаковъ, Діогенъ на лошади, предъ которымъ изящный грумъ несетъ фонарь, съ помощью котораго онъ пщетъ человѣка? Гдѣ же онъ ищетъ его? Въ Сандомирѣ или Сандомихѣ, гдѣ сильный вѣтеръ, дующій въ Бранденбургскихъ воротахъ, задуваете ему фонарь? Или трусйтъ онъ рысью на горбатой спинѣ верблюда по арабскимъ песчанымъ стенямъ, гдѣ длинноногій гутъ-гутъ, котораго нѣмецкіе драгоманы навываютъ секре-
Г