Страница:Chiumina-Milton-Paradise-Lost-Regained-1899.pdf/125

Эта страница выверена


Межъ тѣмъ, онъ самъ широкою дорогой
Спускается къ вратамъ отверстымъ Ада,
Которыя никто не охраняетъ.
Покинуто и пусто все кругомъ;
Изъ демоновъ иные улетѣли,
Поднявшись въ область высшую, иные
Отправились въ столицу Сатаны —
Надменный Пандемоніумъ. Въ совѣтѣ
Сановники съ тревогой разсуждали
О томъ, что Князя можетъ задержать?
А воиновъ крылатыхъ легіоны,
Блюдя приказъ владыки своего,
Дворецъ его усердно охраняли
И ждали съ каждымъ часомъ возвращенья
Искателя невѣдомыхъ міровъ.
И, ангела простого видъ принявъ,
Проходитъ онъ среди толпы густой,
Невидимый въ чертоги проникаетъ
Блестящіе и на престолъ восходитъ,
Украшенный съ великолѣпьемъ царскимъ.
Незримый имъ, онъ озираетъ всѣхъ,
И, наконецъ, какъ-будто выходя
Изъ облака, является въ сіяньѣ
Его глава прекрасная и образъ,
Подобные звѣздѣ, которой имя
Носилъ онъ прежде: такъ чудесенъ былъ
Обманчивый его величья блескъ.
Все воинство стигійское, при видѣ
Великаго вождя, спѣшитъ къ нему;
Отъ радости всѣ громко восклицаютъ,
Но онъ однимъ движеніемъ руки
Молчаніе мгновенно водворяетъ
И имъ спѣшитъ повѣдать о побѣдѣ
И обо всемъ, что имъ совершено,
Закончивъ такъ: — Безсмертные, возстаньте,
Летимъ туда, къ обители блаженства!



Окончивъ рѣчь, онъ ждетъ рукоплесканій
Восторженныхъ и криковъ одобренья,
Но въ ужасѣ зловѣщій свистъ онъ слышитъ
Со всѣхъ сторонъ и, пораженный имъ,
Придти въ себя не успѣваетъ онъ:
Онъ чувствуетъ, что ликъ его внезапно
Вдругъ съежился и странно заострился,
Межъ тѣмъ какъ руки къ ребрамъ приростаютъ,
Сливаются, переплетаясь, ноги,
И, превратясь въ чудовищнаго змѣя
Онъ падаетъ на землю! Тщетно онъ
Пытается бороться съ высшей Силой;
Онъ побѣжденъ, возмездье совершилось,
И осужденъ надменный врагъ Небесъ
Въ томъ образѣ змѣиномъ пресмыкаться,
Который онъ избралъ себѣ личиной.
Заговорить онъ хочетъ, но языкъ
Раздвоенный шипѣнье испускаетъ,
Которому зловѣщій вторитъ свистъ
Безчисленныхъ змѣиныхъ языковъ.
Такому-же подверглись превращенью
Участники возстанья Сатаны;
Шипѣніемъ и свистомъ весь чертогъ
Наполнился, кишатъ повсюду змѣи,
Чудовища разнообразныхъ формъ:
Рогатые керасты, амфисбены,
Эллопы, гидры страшныя, дипсады
И аспиды, и злые скорпіоны, —
А въ образѣ крылатаго дракона,
Попрежнему надъ всѣми возвышаясь,
Является надменный Сатана,
Размѣрами превосходя Пиѳона,
Рожденнаго среди болотъ Пиѳійскихъ.
Всѣ слѣдуютъ за Сатаною въ поле
Открытое, гдѣ шествія владыки
Побѣднаго его дружины ждутъ.
И вдругъ они передъ собою видятъ
Скопленіе чудовищъ безобразныхъ.
Охвачены сочувствіемъ зловѣщимъ
И ужасомъ, оружіе свое
Они изъ рукъ безпомощно роняютъ
И падаютъ на землю, въ свой чередъ
Змѣиный видъ мгновенно принимая,
Котораго, подобно злой заразѣ,
Никто изъ нихъ не можетъ избѣжать;
Постигла всѣхъ одна и та-же кара.



Дабы еще усилить наказанье,
Велѣлъ Господь неподалеку рощѣ
Произрости, гдѣ на вѣтвяхъ древесныхъ
Росли плоды, похожіе на тотъ,
Котораго, обманутая змѣемъ,
Отвѣдала довѣрчивая Ева.
Томимые мучительною жаждой
И голодомъ, на дерево они
Кидаются, вкусить стремяся жадно
Отъ тѣхъ плодовъ, заманчивыхъ на видъ,
Но горечью своею нестерпимой
Подобныхъ только пеплу и золѣ.



И съ той поры такому превращенью
Постыдному на время подвергались
Мятежники — въ возмездіе за то,
Что соблазненъ былъ ими человѣкъ.



Тѣмъ временемъ зловѣщая чета
Проникла въ Рай; вліяніе Грѣха
Сказалось тамъ и ранѣе, теперь-же
На землю онъ являлся для того,
Чтобъ на-всегда избрать ее жилищемъ.
Шла позади, подобно тѣни, Смерть,
Которая впослѣдствіи возсѣла
На блѣднаго коня. И молвилъ Грѣхъ:
— Исчадіе другое Сатаны,
Облечено непобѣдимой силой,
Что думаешь о царствѣ нашемъ ты?



Чудовище, рожденное Грѣхомъ,
Отвѣтило: — Я голодомъ томлюся
И разницы не вижу для себя
Межъ Адомъ я, Землей и Небесами,
Лишь только-бы найти добычу мнѣ,
Хотя ея достаточно кругомъ,
Но моему прожорливому чреву,
Которое не знаетъ насыщенья,
Того, что здѣсь я вижу, недовольно.



И молвила чудовищная мать:
— Пока травой, плодами насыщайся,
Животными и птицами, и рыбой:
Все, что косой нещадно коситъ Время
Въ добычу я тебѣ предоставляю.
А я, межъ тѣмъ, вселюся въ человѣка.

Тот же текст в современной орфографии

Меж тем, он сам широкою дорогой
Спускается к вратам отверстым Ада,
Которые никто не охраняет.
Покинуто и пусто все кругом;
Из демонов иные улетели,
Поднявшись в область высшую, иные
Отправились в столицу Сатаны —
Надменный Пандемониум. В совете
Сановники с тревогой рассуждали
О том, что Князя может задержать?
А воинов крылатых легионы,
Блюдя приказ владыки своего,
Дворец его усердно охраняли
И ждали с каждым часом возвращенья
Искателя неведомых миров.
И, ангела простого вид приняв,
Проходит он среди толпы густой,
Невидимый в чертоги проникает
Блестящие и на престол восходит,
Украшенный с великолепьем царским.
Незримый им, он озирает всех,
И, наконец, как будто выходя
Из облака, является в сиянье
Его глава прекрасная и образ,
Подобные звезде, которой имя
Носил он прежде: так чудесен был
Обманчивый его величья блеск.
Все воинство стигийское, при виде
Великого вождя, спешит к нему;
От радости все громко восклицают,
Но он одним движением руки
Молчание мгновенно водворяет
И им спешит поведать о победе
И обо всем, что им совершено,
Закончив так: — Бессмертные, восстаньте,
Летим туда, к обители блаженства!



Окончив речь, он ждет рукоплесканий
Восторженных и криков одобренья,
Но в ужасе зловещий свист он слышит
Со всех сторон и, пораженный им,
Придти в себя не успевает он:
Он чувствует, что лик его внезапно
Вдруг съежился и странно заострился,
Меж тем как руки к ребрам прирастают,
Сливаются, переплетаясь, ноги,
И, превратясь в чудовищного змея
Он падает на землю! Тщетно он
Пытается бороться с высшей Силой;
Он побежден, возмездье совершилось,
И осужден надменный враг Небес
В том образе змеином пресмыкаться,
Который он избрал себе личиной.
Заговорить он хочет, но язык
Раздвоенный шипенье испускает,
Которому зловещий вторит свист
Бесчисленных змеиных языков.
Такому же подверглись превращенью
Участники восстанья Сатаны;
Шипением и свистом весь чертог
Наполнился, кишат повсюду змеи,
Чудовища разнообразных форм:
Рогатые керасты, амфисбены,
Эллопы, гидры страшные, дипсады
И аспиды, и злые скорпионы, —
А в образе крылатого дракона,
По-прежнему над всеми возвышаясь,
Является надменный Сатана,
Размерами превосходя Пифона,
Рожденного среди болот Пифийских.
Все следуют за Сатаною в поле
Открытое, где шествия владыки
Победного его дружины ждут.
И вдруг они перед собою видят
Скопление чудовищ безобразных.
Охвачены сочувствием зловещим
И ужасом, оружие свое
Они из рук беспомощно роняют
И падают на землю, в свой черед
Змеиный вид мгновенно принимая,
Которого, подобно злой заразе,
Никто из них не может избежать;
Постигла всех одна и та же кара.



Дабы еще усилить наказанье,
Велел Господь неподалеку роще
Произрасти, где на ветвях древесных
Росли плоды, похожие на тот,
Которого, обманутая змеем,
Отведала доверчивая Ева.
Томимые мучительною жаждой
И голодом, на дерево они
Кидаются, вкусить стремяся жадно
От тех плодов, заманчивых на вид,
Но горечью своею нестерпимой
Подобных только пеплу и золе.



И с той поры такому превращенью
Постыдному на время подвергались
Мятежники — в возмездие за то,
Что соблазнен был ими человек.



Тем временем зловещая чета
Проникла в Рай; влияние Греха
Сказалось там и ранее, теперь же
На землю он являлся для того,
Чтоб на-всегда избрать ее жилищем.
Шла позади, подобно тени, Смерть,
Которая впоследствии воссела
На бледного коня. И молвил Грех:
— Исчадие другое Сатаны,
Облечено непобедимой силой,
Что думаешь о царстве нашем ты?



Чудовище, рожденное Грехом,
Ответило: — Я голодом томлюся
И разницы не вижу для себя
Меж Адом я, Землей и Небесами,
Лишь только бы найти добычу мне,
Хотя её достаточно кругом,
Но моему прожорливому чреву,
Которое не знает насыщенья,
Того, что здесь я вижу, недовольно.



И молвила чудовищная мать:
— Пока травой, плодами насыщайся,
Животными и птицами, и рыбой:
Все, что косой нещадно косит Время
В добычу я тебе предоставляю.
А я, меж тем, вселюся в человека.