Страница:Arabesques. Part one. 1835 (Gogol).pdf/221

поразилъ его; онъ можно сказать вызвалъ силу души его и разорвалъ послѣднія цѣпи, которые еще тяготѣли на свободныхъ мысляхъ. Его плѣнила вольная поэтическая жизнь дерзкихъ горцевъ, ихъ схватки, ихъ быстрые, неотразимые набѣги; и съ этихъ поръ кисть его пріобрѣла тотъ широкій размахъ, ту быстроту и смѣлость, которая такъ дивила и поражала только что начинавшую читать Россію. Рисуетъ ли онъ боевую схватку Чеченца с Казакомъ — слогъ его молнія; онъ такъ-же блещетъ, какъ сверкающія сабли, и летит быстрѣе самой битвы. Онъ одинъ только пѣвецъ Кавказа: онъ влюбленъ въ него всею душою и чувствами; онъ проникнутъ и напитанъ его чудными окрестностями, Южнымъ Небомъ, долинами прекрасной Грузіи и великолѣпными Крымскими ночами и садами. Может быть отъ того и въ своихъ творенияхъ онъ жарче и пла, меннѣе тамъ, гдѣ душа его коснулась Юга. На нихъ онъ невольно означилъ всю силу свою и отъ того произведенія его, напитанные Кавказомъ, волею Черкесской жизни и ночами крыма, имѣли чудную, магическую силу: имъ изумлялись даже тѣ, которые