домъ, съ обратной уплатой калыма своему мужу. Во второмъ случаѣ, самъ мужъ остерегался жестокаго обращенія съ своей женой, изъ опасенія навлечь на себя мщеніе родственниковъ послѣдней. Но такъ какъ оба случая были исключеніемъ изъ общаго, а потому обращеніе большинства мужей съ своими женами было вполнѣ деспотическое и безотчетное. Не менѣе въ безотчетномъ положеніи находились и дѣти не только противъ жестокости своихъ отцовъ, но и противъ продажи ихъ въ неволю. А такіе примѣры были не рѣдкость, потому что, какъ намъ извѣстно, въ турецкихъ гаремахъ было немало горскихъ невольницъ.
Черкесъ не понималъ и не сознавалъ зла въ продажѣ своихъ дѣтей въ неволю; вѣдь онъ же самъ платилъ калымъ за свою жену. Напротивъ, онъ видѣлъ въ этомъ скорѣе хорошую сторону, потому что, съ полученіемъ нѣсколькихъ десятковъ, а можетъ быть, и сотенъ піастровъ, могъ улучшить свое положеніе, а дочь, при поступленіи въ гаремъ, особенно богатаго турка, переставала подвергаться лишеніямъ и нести тяжелый трудъ. Черкеса не смущало, что его дочь будетъ наложницей, потому что коранъ не воспрещаетъ этого. Онъ самъ охотно завелъ бы нѣсколько женъ и наложницъ, еслибы средства дозволяли ему это сдѣлать.
Но рабское состояніе женъ и дѣтей было ничтожно, въ сравненіи съ плѣнниками, попадавшимися въ руки горцевъ разными случаями. Сколько страданій и мученій, физическихъ и нравственныхъ, претерпѣвали эти несчастные со времени ихъ плѣненія. Изнуренные тяжелыми работами, обезсиленные голодомъ и томимые жаждою, они подвергались поруганіямъ и побоямъ; ихъ таскали отъ одного хозяина къ другому, или напоказъ толпѣ, на арканѣ; не только руки и ноги сковывались, но и на шею надѣвалась цѣпь; они ввергались въ душныя и грязныя ямы, наполненныя разными гадинами и нечистотами. Спасѣніе плѣнника заключалось или въ скоромъ выкупѣ, и въ промѣнѣ его на другихъ плѣнныхъ, или въ бѣгствѣ. Если же не являлась къ нему эта помощь, то онъ, изнывая отъ страданій и мученій, преждевременно умиралъ. Но были и такіе плѣнники, которые, принимая магометанство, вступали въ бракъ съ горянками, если таковыя находились; а были и такіе изъ нихъ, которые, будучи не въ состояніи дать за себя выкупъ, оставались въ кабалѣ, и не перемѣняя вѣры. Такіе несчастные, съ ихъ потомствомъ, составляли «іессырей» или въ полномъ смыслѣ рабовъ, лишенныхъ всякой свободы, и которыми помыкали хуже скотовъ.
И гдѣ же существовало такое страшое рабство? Въ народѣ, дышавшемъ полною независимостью и свободою, который не допускалъ никакой поторонней силы и внѣшняго вмѣшательства. Въ прошломъ
