молебствіе въ православную корпусную церковь. О. Горизонтовъ служилъ какъ-то особенно хорошо. Глядя на него, невольно какъ-то и намъ хотѣлось молиться. И молимся, бывало, и горячо молимся!
Грустно становится за людей, которые безъ всякой надобности и безъ всякаго основані, ради личныхъ выгодъ и соображеній повзволяютъ себѣ безнаказанно оскорблять и порочить почтенное прошое людей, заслуживающихъ, именно за свою-то прошлую дѣятельность, глубокаго къ себѣ уваженія и почтенія. Къ несчастію, такихъ людей въ настоящее время накопилось немало въ нашемъ обществѣ, а что всего обиднѣе, что весьма достаточно ихъ заползло и въ литературу.
Къ числу такихъ принадлежитъ и г. Ягминъ, бывшій воспитанникъ Брестскаго корпуса и авторъ «Записокъ повстанца», помѣщенныхъ въ «Историческомъ Вѣстникн» кажется, за 1891 годъ. Въ запискахъ этихъ г. Ягминъ, вопреки всякой правдѣ и очевидности, изобличаетъ ксендза Козмана, этого благороднѣйшаго и честнѣйшаго человѣка, прослужившаго въ Брестскомъ корпусѣ съ его основанія до закрытія, почти полвѣка потрудившагося на пользу юношества, въ постоянномъ будто бы стремленіи развивать, среди бывшихъ кадетъ Брестскаго корпуса, злобу ко всему русскому, къ православной вѣрѣ и этимъ толкнувшаго многихъ кадетъ, въ томъ числѣ и его, г. Ягмин, въ 1863 г. въ возстаніе. Не мое дѣло защищать о. Козьмяна, но, какъ бывшій товарищъ г. Ягмина и глубоко чтившій нашего дорогаго наставника, я считаю себя обязаннымъ сказать г. Ягмину нѣсколько словъ правды.
Прежде всего изъ бывшихъ кадетъ Брестскаго корпуса въ возстаніи 1863 г. принимали участіе весьма немногіе; затѣмъ самъ г. Ягминъ въ корпусѣ былъ не долго и уже въ 1854 г., т. е. за девять лѣтъ до возстанія, вышелъ изъ корпуса, будучи тринадцатилѣтнимъ мальчикомъ, именно въ такомъ возрастѣ, когда никому не пришло бы въ голову, а тѣмъ болѣе такому умому человѣку, какъ ксендзъ Козьмянъ, пропагандировать ненависть къ Россіи и православію. Выходя изъ корпуса ребенкомъ, г. Ягминъ ровно ничего не могъ понимать въ тѣхъ вопросахъ, которые въ 1863 г. толкнули его въ возсаніе (въ чемъ онъ впрочемъ обвиняетъ не только ксендза Козьмяна, но и отца своего и брата), откуда онъ впослѣдствіи бнжалъ, разочаровавшись въ «польской спрвѣ», за которую онъ взялся ратовать, и, раскаявшись, написалъ свои «Записки повстанца». Вмѣсто того, чтобы скромно и прямодушно сознаться въ своихъ заблужденіяхъ и ошибкахъ, г. Ягминъ, подъ предлогомъ какихъ-то разоблаченій, присоединяетъ свои собственыя измышленія о какомъ-то опасномъ наравленіи воспитанія въ бывшемъ Брестскомъ корпусѣ и въ особенности о вредномъ вліяніи ксендза Козьмяна. Я увѣренъ, что за это г. Ягмину никогда не будетъ мѣста среди нашихъ товарищей, глубоко
