и роты, и классы очень рѣдко. Генералъ Гельмерсенъ, исключительно, занимался частью хозяйственною и фронтовою, и умнлъ поставить то и другое, какъ слѣдуетъ; въ учебную же часть не вмѣшивался, а предоставилъ нести ее, самостоятельно, инспектору классов, Василію Борисовичу Чистякову, мнѣнія котораго, въ вопросахъ обученія и воспитанія, считалъ авторитетнымъ. Гельмерсенъ умеръ въ 1851 году, скоропостижно, и память о себн оставилъ очень хорошую.
Василій Борисовичъ Чистяковъ, высокаго роста, худой, съ блнднымъ и болѣзненнымъ лицомъ, умными и добрыми глазами, и всегда съ добродушной улыбкой, производилъ на насъ самое лучшее впечатлѣніе. Онъ иногда ворчалъ, даже распекалъ, но всн мы знали, что это только воркотня и, что, въ концѣ концовъ, она ничѣмъ дурнымъ для насъ не кончится. Въ то самое время, когда въ другихъ кадетскихъ корпусахъ, какъ это видно изъ печатныхъ воспоминаній, инспеторы классовъ были самыми рьяными пропгаторами исправительной системы, посредствомъ порки, Василій Борисовичъ былъ злѣйшій врагъ розогъ и въ воспомнаніяхъ нашихъ является чрезвычайно мягкимъ, добрымъ и глубоко симпатичнымъ члеовѣкомъ. Будучи инспекторомъ классовъ съ основанія корпуса до его закрытія, прослуживъ съ пятью диреторами, онъ, конечно, пережилъ немало грозъ и невзгодъ, но, несмотря на это, до самаго конца безупречно прошелъ долгій н тернистый путь инспекторства, глубоко всѣми уважаемый за свои благородныя побужденія и стремленія, которыми онъ, въ отношеніи къ намъ, руководствовался. Это былъ лучшій педагогъ того времени.
Помощникомъ Василія Борисовича по инспекторской части былъ капитанъ артиллеріи Глазенапъ, человѣкъ просвѣщенный и симпатичный.
Задача научнаго образованія кадетъ того времени, какъ гласитъ циркуляръ главнаго управленія военно-учебныхъ заведеній, заключалась въ томъ, чтобы довести ихъ до твердаго убѣжденія въ пользѣ наукъ, какъ источника гражданскихъ и общественныхъ добродѣтелей.
Если и теперь вопросъ объ образованіи юношества въ Росси, во многихъ отношеніяхъ, стоитъ открытымъ и настоящая постановка учебнаго днла не удовлетворительна и не достигатеъ цѣли, то въ то время система школьнаго образованія отталкивала отъ себя тѣмъ книжнымъ, бездушно формальнымъ характеромъ обученія, который въ ней господствовалъ. Если и теперь мы не имѣемъ еще никакого такого опредѣленнаго идеала, или плана, на которомъ бы сходилось большинство общества: одни требуютъ, чтобы школа оставалась строго классичскою, другіе, напротивъ, настаиваютъ на совершенномъ изгнаніи всякаго классицизма изъ школы и на введеніе школы чито реально и т. д., то въ то время никакихъ такихъ задачъ ни литература, ни общество, ни даже министерство народнаго просвѣщенія не имнло и не преслѣдовало.
