роткое время. Мое счастіе, въ этомъ смыслѣ, было такъ велико, что я не надѣялся встрѣтить въ другой разъ подобное даже законнымъ путемъ. Предчувствіе сбылось!… Прошло тому уже болѣе двадцати лѣтъ, и эта сердечная встрѣча и нынѣ отражается ниилучшимъ лучемъ моей жизни, — и нынѣ глубокій вздохъ чтитъ ея отрадную память.
Однажды, въ знамениой галлереѣ, встрѣтился я съ однимъ армяниномъ, къ можалѣнію, забылъ его имя, говорившимъ по-францзски лучше, чѣмъ на своемъ природномъ языкѣ. Въ продолженіе многихъ лѣтъ онъ воспитывался во Франціи, въ Марсельскомъ лицеѣ. Отецъ этого молодаго человѣка былъ въ Константинополѣ банкиромъ и содержалъ на откупу монетный дворъ съ правомъ чекана. Все шло хорошо и благополучно. И султанъ Махмудъ благоволилъ къ нему, и государственные сановники уважали его и искали его дружбы. Вдругъ, въ одну ночь, въ 1824 году, явились незваные гости, — гости ужасные, нѣмые исполнители воли султана. Они проникли прямо въ спальню хозяина, удалили жену и дѣтей, и чрезъ пять минутъ все было кончено. Банкиръ и откупщикъ монетнаго двора былъ задушенъ въ своей постели, а его полновѣсные мѣшки съ золотомъ очутились въ султанской казнѣ. За всѣмъ тѣмъ мать, жена, братья и сестры моего знакомца оставались въ Константинополѣ, въ собственномъ домн, подъ милостивымъ покровительствомъ султана, а самъ онъ проживалъ въ Адріанополѣ по коммерческимъ дѣламъ. Столкнувшись нечаянно, мы скоро сблизились и часто бывали другъ у друга. Узнавши о моей связи, въ одинъ вечеръ, за чашей свтѣлаго вина, въ дружеской бесѣдѣ онъ началъ уговаривать меня ѣхать съ нимъ въ Константинополь. «Мы остановимся въ нашемъ домн, — говорилъ онъ, — вы познакомитесь съ моими родными; у меня есть сестра, невѣста, замѣчательной красоты, а у дяди моего ест дочь, дѣвушка лѣтъ 15-ти, тоже очень хороша, но главное, единственная наслѣдница огромнаго состоянія, простирающагося на нѣсколько милліоновъ рублей, тамъ я васъ тотчасъ сосватаю, завѣряю васъ, а это будетъ хорошо и для васъ, и для насъ, ибо имѣніе и капиталы подъ вашимъ именемъ будутъ неприкосновенны для безсовѣстнаго турецкаго правительства». Но голова моя была дотого занята любовымъ чадомъ, что никакіе разсчеты, какъ бы они выгодны ни казались, не могли въ это время быть доступны моему разсудку. Этотъ мой знакомецъ былъ мнѣ полезенъ впослѣдствіи касательно моей связи.
XI.
Конецъ войны. — Взглядъ на Россію.
Послѣ заключенія въ Адріанополѣ трактата о мирѣ, подписаннаго 2-го сентября 1829 года, 17-го октября послѣдовалъ размѣнъ ратифи-
