новъ ничего не добился: на его обязанности лежало давно уже донести мнѣ объ этомъ.
— Я позволю себѣ обратиться къ вашему преосвященству просто какъ къ человѣку. Вы вѣроятно согласитесь съ тѣмъ, что въ подобныхъ случаяхъ женщина страдаетъ горазо болѣе, нежели мущина, и что честный человѣкъ, имѣвшій несчастье поставить женщину въ такое положеніе, обязанъ употребить всѣ возможныя усилія для того, чтобы спасти ее?
— Пускай хлопочетъ.
— Могу я просить васъ, по крайней мѣрѣ, о томъ, чтобы вы не дѣлали никакого распоряженія до тѣхъ поръ, пока я увѣдомлю Каленова?
— Я уже сдалъ бумагу въ консисторію.
— Вы прикажете мнѣ идти туда?
— Какъ вамъ угодно.
Видя, что не добьюсь отъ архіерея ровно ничего, я, правду сказать, съ довольо рѣзкимъ движеніѣмъ всталъ со стула, поклонился и направился къ двери. Когда я уже былъ почти у выхода, архіерей вдругъ началъ говорить, и я конечно остановился.
— Кода будете увѣдомлять Каленова, то напишите ему, чтобы онъ не поступилъ съ своимъ приходскимъ священникомъ такъ, какъ Н. Е. Криш-фовичъ съ тѣмъ, который его вѣнчалъ: пусть онъ его обезпечитъ.
На это я отвѣчалъ «слушаю-сь» и ушелъ.
Возвратясь отъ архіерея, я сейчасъ же послалъ Каленову эстафетъ и хотя онъ и пріѣхалъ немедлено въ городъ, но къ обстоятельству этому отнесся совершенно равнодушно, что меня немало уидивило; а когда я сказалъ ему, что его дочери грозитъ опасость называться не его именемъ, онъ отвѣчалъ: «ну, пусть себѣ ее назовутъ княжною Мещерской».
Чтобы отдать подобающую честь сердцу покойнаго архіепископа Антонія, я долженъ разсказать дальнѣйшій ходъ этого ѣла, а для этого мнѣ необходимо сдѣлать небольшое отступленіе и забѣжать за нѣсколько лѣтъ впередъ. Послѣ вышеописаннаго разговора епископъ Атоній оставался въ Смоленскѣ еще, кажется, около трехъ лѣтъ; о дѣлѣ не было ни слуха, ни духа, и мы всѣ, правду сказать, совершенно забыли о немъ. Уже года черезъ два послѣ его отъѣзда, я узналъ по особенному случаю, о которомъ сейчасъ разскажу, что все это время онъ не давалъ дѣлу никакого хода, и оно лежало въ консисторіи, какъ говорится, «подъ сукномъ», по его приказанію. А случай, давшій мнѣ возможность узнать это, былъ слѣдующій. Послѣ Антонія епископомъ въ нашъ городъ былъ назначенъ Іоаннъ, тоже, кажется, докторъ богословія. Этотъ господинъ сразу началъ переворачивать вверхъ дномъ все то, что было сдѣлано его предшественникомъ, а его самого безъ церемоніи называлъ «бархатною юбкою», намекая на любовь его къ дамскому об-
