очень хорошо рисовалъ и уже въ гимназіи писалъ очень гладкіе стихи, а одно время даже издавалъ какой-то юмористическій рукописный журналъ. Скоро послѣ поступленія его въ гимназію, обстоятельства заставили отца моего взять насъ изъ пансіона, и мы поселились въ нашемъ городскомъ домѣ уже въ качествѣ вольноприходящихъ гимназистовъ. Это еще болѣе разъединило насъ, потому что такъ называвшіеся пансіонеры считали себя привилегированнымъ классомъ ученическаго общества и не очень сближались съ приходящими. Наконецъ, въ маѣ 1853 г., наступилъ выпускной экзаменъ, и мы вмѣстѣ съ Каленовымъ окончили гимназическій курсъ, а въ августѣ того же года вмѣстѣ же поступили на медицинскій факультетъ Московскаго университета. Почему, не имѣя на то ни малѣйшаго желанія, я попалъ на медицинскій факультетъ — объ этомъ будетъ сказано впослѣдствіи, что же касается Каленова, то онъ поступилъ туда исключительно по волѣ своего отца. Какимъ образомъ зародилась эта мысль въ головѣ отставнаго уланскаго офицера и почему онъ упорно держался ея — я положительно не понимаю, но очень хорошо помню, какъ краснорѣчиво убѣждалъ онъ также и меня сдѣлать то же самое, причемъ не жалѣлъ даже поэтическихъ красокъ. По какой причинѣ самъ Каленовъ, положительно не имѣвшій никакого расположенія къ медицинѣ (что впослѣдствіи и обозначилось очень рѣзко), не выражалъ по этому поводу никакого протеста — этого я также не могу понять; но скорѣе всего причиною этою было то, что въ то время онъ былъ совершенно равнодушенъ къ тому, на какой факультетъ онъ поступитъ.
Послѣ выхода моего изъ университета въ 1855 году, В. Каленовъ еще оставался тамъ, но я уже не видался съ нимъ до 1860 года. Вотъ то, что произошло съ нимъ за это время. Хотя онъ и выдержалъ экзаменъ съ перваго курса на второй, но нежеланіе учиться медицинѣ все-таки сказалось и даже довольно скоро, потому что на третій курсъ онъ уже не перешелъ. Кажется, въ это же самое время отецъ его, разсердившійся на сына за настоятельное требованіе не препятствовать браку сестры, пересталъ за него платить въ университетъ и посылать ему деньги. Каленовъ долженъ былъ выйти изъ университета и очутился между небомъ и землею. Когда, въ 1856 году, тотъ полкъ, въ которомъ я служилъ, стоялъ лагеремъ на Ходынскомъ полѣ, то одинъ разъ я просилъ одного изъ моихъ товарищей-юнеровъ, москвич, отправлявшагося въ городъ, провѣдать о томъ, что дѣлается съ Каленовымъ. Товарищъ этотъ узналъ, что онъ уже не въ университетѣ и живетъ съ однимъ также отставнымъ студентомъ, Жоховымъ, въ Брюсовскомъ переулкѣ, въ очень бѣдственномъ положеніи. Мое собственное тогдашнее положеніе было немногимъ лучше, и я не имѣлъ возможности не только оказать ему какую-либо помощь, но даже просто навѣстить его. Впослѣдствіи
