вичъ въ Петербургъ хлопотать о томъ, чтобы если уже нельзя вовсе избавиться отъ наказанія, то добиться, по крайней мѣрѣ, чтобы его не лишали правъ. Глубоко интересенъ былъ его разсказъ о его похожденіяхъ во время эой поѣздки, и я постараюсь передать его возможно подробно, но боюсь, что не сумѣю сохранить той яркости красокъ, которую придавалъ имъ самъ покойный Каленовъ.
Пріѣхаллъ Каленовъ въ Петербургъ съ ломбарднымъ билетомъ въ четыре тысячи рублей, кромн котораго имѣлъ съ собою еще нѣсколько сотъ кредитными билетами, и остановился въ Пассажѣ. То обстоятельство, соклько именно было у него денегъ — осталось у меня въ памяти по слѣдующему случаю, составлящему одинъ изъ эпизодовъ его разсказа. Въ первый же день по пріѣздѣ, онъ отправился бродить по Пассажу и зашелъ въ магазинъ оптическихъ и физическихъ инструмнетовъ, принадлежавшій какоу-то франузу, фамилію котораго я позабылъ. Какъ большой любитель подобныхъ вещей, онъ сталъ ихъ разсматривать и въ то же время велъ бесѣду съ находившеюся въ магазинѣ женою хозина. Въ магазинъ въ то время вошли какія-то два господина и тоже что-то начали разсматривать, а Каленовъ отправился на верхъ въ свой нумеръ. Войдя въ нумеръ, онъ схватился за карманъ и, къ ужасу своему, увидѣлъ, что бумажника въ немъ нѣтъ. Онъ, однако, не растерялся и пошелъ назадъ въ оптическій магазинъ. Войдя туда, онъ уже не засталъ двухъ господъ, о которыхъ говорено выше, а въ магазинѣ, кромѣ жены хозяина, находился и онъ самъ. Каленовъ извинился и стрепетомъ сердечнымъ спросилъ, не оставилъ ли онъ у нихъ своего бумажника. Франзуженка замялась и попросила описать ей примѣты бумажника и сказать, сколько въ немъ денегъ и какими именно денежными знаками. Каленовъ пустился въ поисаніе, но серьезный французъ не далъ ему окончить и, выдвинувъ ящикъ, подалъ бумажникъ. Обрадованный Каленовъ сталъ просить у француза позволенія напечатать въ какой-нибудь казетѣ изъяленіе своей ему благодарности. Почтенный физикъ отвѣчалъ, что если уже онъ непремѣнно хочетъ благодарить кого-нибудь, то пусть напечатаетъ благодарность тѣмъ двумъ господамъ, которые были въ одно время съ нимъ въ магазинѣ, потому что, когда они уходили и жена его спросила, не имъ ли принадлежитъ бумажникъ, то они отвѣчали, что нѣтъ, но если бы они сказали да, то бумажникъ и былъ бы имъ отданъ. Въ такомъ случаѣ, сказалъ Каленовъ, не позволите ли вы мнѣ просить васъ ко мнѣ въ нумеръ и распить вмѣстѣ бутылку шампанскаго? — О, это я могу, — отвѣчалъ французъ, — и за бутылкою шампанскаго разскзалъ Каленову, что, когда онъ вошелъ въ магазинъ, то на немъ, какъ говорится, не было лица.
Началъ Каленовъ странствовать по разнымъ канцеляріямъ и департаментамъ, розыскивая, гдѣ находится его дѣло, и перезнакомился съ цѣлою
