хотной дивизіи, кажется Старо-Ингерманландскій… Впсолѣдствіи онъ былъ гевальдигеромъ, а потомъ адъютантомъ той же дивизіи, и изъ разсказовъ его я помню, что за время его службы начальниками этой дивизіи были: сначала Иванъ Никитичъ Скобелевъ (русскій инвалидъ, знаменитый дѣдъ еще болѣе знаменитаго внука), а потомъ генералъ-лейтенантъ Шкуринъ. Кажется, Скобелевъ не долго командовалъ 3-ю дивизіею; по крайней мѣрѣ, я не помню, чтобы отецъ разсказывалъ о немъ что-либо, заслуживающее вниманія, кромн, впрочемъ, того, что Михаилъ Николаевичъ Муравьевъ, впослѣдствіи знаменитый генералъ-губернаторъ Вильны, бывшій въ то время губернаторомъ Гродненской или Минской (не помню внрно) губерніи, въ которой была расположена дивизія Скобелева, былъ съ нимъ въ очень дружественныхъ отношеніяхъ и всегда называлъ его по-просту Никитичъ. Что же касается Шкурина, то про него отецъ мой разсказывалъ довольно много, но, къ сожаленію, разсказы эти въ памяти моей не удержались, кромн одного, который я запомнилъ по слѣдующему случаю:
Когда мнѣ было уже лѣтъ пятнадцать, въ домъ нашъ пріѣхалъ новый сосѣдъ, только-что купившій ближайшее отъ насъ имѣніе. Сосѣдъ этотъ былъ отставной полковникъ Г. и прінхалъ просто познакомиться съ новымъ сосѣдомъ, вовсе не ожидая встрѣтить стараго знакомаго. Человѣкъ онъ былъ уже очень старый, во фракѣ и съ Анною съ брильянтами на шеѣ. Вглядѣвшись въ лицо отца моего, онъ какъ-то странно смутился и, кромн этого раза, я его у насъ уже болѣе не видѣлъ. По отъѣздѣ гостя, отецъ спросилъ у меня, замнтилъ ли я его смущеніе, и на мой утвердительный отвѣтъ разсказалъ мнѣ слѣдующее. Полковникъ этотъ командовалъ однимъ изъ полковъ дивизіи генерала Шкурина въ то самое время, когда отецъ мой служилъ у него адъютантомъ. Кто-то донесъ начальнику дивизіи, что полковникъ Г. слишкомъ безцеремонно обходится съ солдатскими деньгами, причемъ себя не забываетъ. Въ одно прекрасное утро генералъ Шкуринъ, взявъ съ собою адъютанта, отправился въ квартиру Г., и послн довольно продолжительнаго разговора, полковой командиръ отперъ свою шкатулку и выложилъ передъ начальникомъ дивизіи сорокъ тысячъ, которыя тотъ и увезъ съ собою. Какая дальнѣйшая судьба постигла эти деньги — я не знаю, а равно не могу сказать, насколько этотъ разсказъ достовѣренъ, но сомнѣваться въ его достовѣрности не имѣю ни права, ни основанія.
Отецъ мой прослужилъ всю кампанію 1831 года и въ продолженіе ея получилъ Анну и Владміра съ бантами, за храбрость, а также польскій крестъ virtuti militari, за штурмъ Варшавы. Скоро послѣ окончанія кампаніи, должно быть въ 1832 году, а можетъ быть и въ томъ же самомъ 1831 году, отца моего тѣсно прижали обстоятельства, то-есть нужда. Заключеніе это я вывожу изъ того, что слышалъ уже по-
