Но келейникъ любилъ избавлять Бога отъ излишнихъ хлопотъ. Просители являлись наперелъ къ нему и сказывали, чтоони особенно знаютъ и чего не знаютъ. По мнимому опредѣленію Божію, книги ракрывались на тѣхъ мѣстахъ, которыя извѣстны были просителямъ. Однажды какой-то кандидатъ на дьячество только и зналъ псаломъ: Помилуй мя, Боже, да еще нѣкоторыя молитвы изъ часослова, напримѣръ: Иже на всякое время и на всякій часъ. Велѣно было развернуть книгу; развернулась, и будущій дьяконъ зачиталъ: Помилуй мя Боже.
— Ну, въ другомъ мѣстѣ, — сказалъ владыка.
Дьякону опять посчастливилось, — зачиталъ: Иже на всякое время. Третій опытъ былъ въ томъ же родѣ.
— Ну, какой ты счастливец! — сказалъ простодушный старецъ; какія простыя псалмы и молитвы тебѣ достаются! Такъ, вѣрно, Богу угодно. И счастливецъ сдѣлался дьячкомъ, по милости, конечно, не Бога, а келейника.
Позволяя себя такъ безцеремонно обманывать, Филаретъ всячески старался прослыть благочестивымъ и милостивымъ. Благочестіе онъ преимущественно обнаруживалъ въ продолжительнѣйшемъ богослуженіи. Начнутъ, бывало, благовѣстъ къ обѣднѣ въ девять часовъ утра; благовѣстятъ никакъ не меньше часу, а иногда и болѣе; уже часу въ 11-мъ являлся владыка въ соборъ. Во время богослуженія быо употребляемо все, чтобъ сдѣлать его какъ можно продожительнѣе, напримѣръ: херувимскую пѣвали раза по два, даже съ прибавленіѣмъ; даже часть концерта иногда приходислоь пропѣть въ другой разъ. Мы, бывало, отстоииъ у себя обѣдню, пообѣдаемъ, не торопясь пойдемъ въ соборъ и успѣваемъ еще прійти во-время, чтобы послушать и концертъ, и пропвѣдь, которую часто произносилъ самъ владыка. Не разъ случалось, что обѣдня, особенно въ царскіе дни, оканчивалась во второмъ чаму. Ну развѣ это не благочестіе? Еще болѣе владыка хлопоталъ о томъ, чтобы прослыть милостивымъ въ подражаніе своему патрону. Филаретъ первый изъ рязанскихъ архіереевъ началъ предоставлять священническая мѣста и закрѣплять за дочерьми умершихъ духовныхъ лицъ, и самымъ настойчивымъ образомъ требовалъ, чтобы семинаристы вѣн-
