Помню одинъ истинно достопамятный день. Когда мнѣ принесли газеты, я тотчасъ увидѣлъ, что при нихъ были приложены бюллетени о здоровьи государя за нѣсколько дней разомъ. Въ головѣ моей тотчасъ заронились тревожныя мысли… Кто не зналъ твердости покойнаго государя? Онъ не допустилъ бы, думалъ я, никакихъ бюллетеней, если бы дѣло не было очень серьезо. Съ другой стороны, что это значитъ, что бюллетени обнародованы вдругъ за нѣсколько дней разомъ? Вѣроятно, думали, что днло такъ обойдется, а когда увиднл, что оно идетъ дурно, рѣшились объявить правду. Съ этими мыслями, съ этими бюллетенями, я тотчасъ обратился къ женѣ моей; но она назвала всѣ мои опасенія фантазіями. Но я этимъ не удовольствовавлся и рѣшился потолковать объ этомъ дѣлѣ въ департаментѣ, куда немедленно и отправился. Едва, выйдя изъ своей квартиры, появился я на департаменсткой лѣстницѣ, какъ тутъ же столкнулся съ однимъ изъ молодыхъ Кожуховыхъ и засыпалъ его вопросами. Кожуховъ поразилъ меня отвѣтомъ: «Государь скончался! Дмитрій Михайловичъ (Прокоповичъ) сейчасъ возвратился изъ дворца, куда онъ ѣздилъ съ докладомъ къ графу. Онъ цѣловалъ руку покойнаго».
(Продолженіе слѣдуетъ).
