валъ такъ, какъ находилъ, по моимъ убѣжденіямъ, справедливымъ. Главною и высшею цѣлію моею было опрадвать ваше довѣріе». Графъ отвѣчалъ: «если бы не зналъ васъ и вашихъ правилъ, я бы и не сдѣалъ вамъ этого серьезнаго порученія».
Тѣмъ дѣло и кончилось. Затѣмъ Кирѣевъ и Оберъ сошли со сцены и замѣнены двумя чиновниками, взятыми изъ почтоваго вѣдомства, которое графъ болѣе любилъ, чѣмъ вѣдомство министерство Двора. На мѣсто Кирѣева назначенъ былъ Боршовъ, а на мѣсто Адбеля — Ѳедоровъ. Но замѣнъ этотъ оказался крайне неудачнымъ. Борщовъ былъ большимъ самодуромъ и вообще человѣкомъ, крайне ограниченнымъ. Онъ скоро умеръ и замѣщенъ незначительною личностью Юргенса, — бывшаго контролеромъ въ театральной конторѣ и тоже трепетавшаго при производстѣ мною слѣдстія, но человѣка, вообще порядочнаго, хотя крайне тихаго и скромнаго. Ѳедоровъ не только благоденствуетъ доселѣ на своемъ мѣстѣ, но, пользуясь незначительностью и скромностью Юргенса, выдвинулся впередъ и захватилъ весь театральный міръ въ свои руки. По общимъ отзывамъ деретъ, какъ говорится, съ живаго и мертваго и пользуется репутаціей самаго нехорошаго свойства.
Само собою разумѣется, что, находясь въ пооженіи чиновника порученій при графѣ, чиновника, сдѣлавшагося извѣстнымъ своею днловитостью, я не оставался безъ дѣла, и порученіе, которое я разсказалъ, не было единственнымъ. Разсказалъ же я его потому, во-первыхъ, что оно связывалось съ важнымъ вопросомъ, по крайней мѣрѣ, для меня лично, о разъясненіи моей личности предъ государемъ, и во-вторыхъ, потому, что оно касалось театральнаго міра, столь интереснаго всегда для всѣхъ и каждаго. Я былъ бы слишкомъ тупоуменъ или слишкоъм самолюбивъ, если бы считалъ достойнымъ вниманія потомковъ все, что я ни дѣлалъ. Я искренно желаю ограничиться только чертами, сколько-нибудь интересными и замѣчательными, и если иногда вырываюсь изъ этихъ предѣловъ, то, конечно, не столько вслѣдствіе предначертаннаго плана, котораго я и не думалъ предначертывать, сколько вслѣдствіе неодолимыхъ порывовъ къ болтовнѣ, этого прирожденнаго мнѣ свойства, въ которомъ укорялъ меня самъ фельдмаршалъ всероссійскихъ войскъ, князь Барятинскій. Ну, какъ я могу признать неинтереснымъ составленіе
