вахъ? Я уже говорилъ, что я и Хрущовъ стояли постоянно во главѣ распорядительнаго собранія, и, конечно, на меня съ нимъ обрушились главнѣйше благонамѣренныя указанія К. Можно думать, что, находясь постоянно при старой императрицѣ, графиня передавала ей свою дѣятельность на благотворительномъ поприщѣ, свои затѣи и свои неудачи, и тутъ-то, по всей вѣроятности, выдвинулось мое имя, и отъ императрицы перешло въ уши государю. Съ такою же вѣроятностію можно думать, что самъ государь, всегда подозрительно смотрѣвшій на наше Общество, разспрашивалъ графиню, что тамъ дѣлается, кѣмъ оно ведется, кто наиболѣе вліятельные люди и т. п. При этихъ разспросахъ и отвѣтахъ мое имя также могло быть произнесено предъ государемъ и запасть, такъ сказать, въ его память. Съ теченіемъ времени государь могъ забыть подробности и помнить только мое имя въ соотношеніи съ именемъ графини Тизенгаузенъ. Отсюда и могъ собственно зародиться Высочайшій вопросъ: не завѣдывалъ ли я дѣлами графини Тизенгаузенъ?
Вотъ все, на чемъ я могъ остановиться въ моихъ размышленіяхъ надъ этимъ вопросомъ. Еслибъ изложенное здѣсь объясненіе признано было неудовлетворительнымъ, то мнѣ остается сказать, что никакого другаго объясненія я представить не могу, такъ какъ съ графиней никакихъ особенныхъ отношеній, ни дружелюбныхъ, ни враждебныхъ, я не имѣлъ и, какъ выше сказалъ, дѣлами ея никогда не завѣдывалъ. Въ заключеніе нельзя не обратить вниманіе на то поучительное обстоятельство, что часто судьба, невидимо для насъ, снуетъ козни, которыхъ не только провидѣть и предупредить, но даже невозможно объяснить и тогда, когда онѣ уже обнаружились и произвели свое дѣйствіе. Скорѣе можно было ожидать, что китайскій императоръ замышляетъ напакостить какому-нибудь Излеру, чѣмъ предполагать, что такой страшный вредъ сдѣланъ будетъ мнѣ достопочтенной графиней Тизенгаузенъ…
Что касается до писемъ герцога Лейхтенбергскаго, графа Орлова и др., которыя я передалъ Прянишникову, и которыя отъ него перешли къ графу Адлербергу, то они ко мнѣ, какъ я и выше говорилъ, не возвратились. Исполненный великой радости, что мнѣ удалось снова пробиться въ службу, я, на первыхъ порахъ, не обращалъ на это обстоятельство никакого вниманія, такъ
