дни своей бурной жизни въ самомъ Новгородѣ на двухъ пенсіяхъ, составлявшихъ въ годъ тысячу рублей.
Крыловъ былъ для крестьянъ ввѣреннаго ему уѣзда чистѣйшимъ бичемъ, въ нравственномъ и матеріальномъ отношеніи. Крестьяне всегда были награждаемы отъ него нецензурными выраженіями, и при случаѣ — поролись имъ не наживотъ, а на смерть. Методъ сѣченія у него былъ таковъ: велитъ раздѣть и положить мужика, потомъ потребуетъ огня; закуривъ папиросу, велитъ сѣсь, конечно, съ двухъ сторонъ, и деретъ до тѣхъ поръ, пока не докуритъ папиросы. Это я слышалъ отъ тѣхъ его сослуживцевъ, къ которымъ онъ относился всегда благосклонно. Беру, на выдержку, случаи изъ его служебной практики.
Въ глухую осень, возвращалась изъ Петербурга по Николаевской желѣзной дорогѣ одна богатая боровичская помѣщица. При ней были горничная и лакей. Пріѣхавъ на Валдайскую станцію и занявъ помѣщенше въ одномъ изъ тамошнихъ домовъ, она намѣрена была, по примѣру прежнихъ лѣтъ, ѣхать до г. Боровичей на наемныхъ лошадяхъ. Надобно здѣсь объяснить, что въ то время боровичской желѣзной дороги еще не существовавло; была же дорога почтовая отъ станціи Валдайки до г. Боровичей, протяженіемъ въ 38 верстъ, довольно-извилистая и весьма топкая въ дождливую погоду. Отдохнувъ нѣсколько отъ путешествія и не имѣя при себѣ подорожнаго бланка, помѣщица посылаетъ своего лакея къ ямщикамъ спросить, что они возьмутъ за провозъ ея съ двумя слугами и ничтожнымъ багажомъ до г. Боровичей на тройкѣ лошадей въ тарантасѣ. Лакей возвращается и докладываетъ своей госпожѣ, что ямщики всѣ до одного просятъ сорокъ рублей и не сбавляютъ ни одной копѣйки.
— Какъ такъ 40 рублей? Что, они угорѣли? — кричитъ взбѣшенная помѣщица, — вѣдь это сущій дневной грабежъ! — Позови ихъ сюда! я сама переговорю съ ними. — Лакей ушелъ и чрезъ нѣсколько минутъ приводитъ къ своей госожѣ цѣлую ораву ямщиковъ. Выходитъ къ нимъ помнщица и говоритъ:
— Что это вы, любезные, такъ дорого запрашиваете? Вѣдь и прогоновъ-то за тройку на 38 верстъ всего полагается не болѣе трехъ рублей.
— Помилуйте, ваше сіятельство, — отвѣчаютъ всѣ ямщики за-одно, — вѣдь, дорога-то какая теперь; сами, ваше сіятельство, изволите знать, то-ись грязь непролазная, по самую ступицу.
— Голубчики, да, вѣдь, это грабежъ: взять сорокъ рублей за 38 верстъ; вѣдь это за каждую версту болѣе рубля! — возражаетъ помѣщица.
— Воля ваша-съ, ничего не подѣлаешъ! Спросъ въ карманъ не
