изъ дома въ домъ для выпивки, а фиктивная служба его заработывала жалованье и съ каждымъ днемъ приближала Соловеьва къ полученію пенсіи.
Узналъ Б-нъ, что боровичскіе торговцы перекупаютъ по утрамъ у черты города продукты, везомые крестьянами на продажу въ городъ. Онъ налетѣлъ туда, рано утромъ, ястребомъ; собралъ изрядную дань съ продавцевъ и покупателей въ свою пользу, и укатилъ домой, оставивъ тѣхъ и другихъ доканчивать ихнія сдѣлки.
Между торгующими лицами въ г. Боровичахъ былъ одинъ зажиточный купецъ-скряга, нѣкто Платноъ Даніиловичъ Кудрявцевъ. Однажды, лѣтнимъ вечеромъ, Б-нъ послалъ своего лакея просить этого купца на чай. Платонъ Даніиловичъ, усмотрѣвъ въ этом приглашеніи немалую для себя честь, явился на зовъ немедленно.
— Здравствуй, Платонъ Даніиловичъ! Соскучился въ одиночествѣ Б-нъ жилъ одинъ, а жена его, говорили, жила въ Москвѣ), думалъ кого бы пригласить чайку вмѣстѣ испить, да и вспомнилъ о тебѣ, вотъ и послалъ лакея пригласить на чаепитіе, — проипровизировалъ городничій.
— Весьма благодаренъ вашему сіятельству за сдѣланную мнѣ тѣмъ честь! — отвѣчалъ Кудрявцевъ, низко кланяясь.
— Садись, пожалуйста! Эй, человѣкъ, самоваръ! — пробасилъ Б-нъ.
Самоваръ на столъ поданъ, кипитъ, а чай, между тѣмъ, не заваривается.
— Человѣкъ! — крикнулъ Б-нъ.
— Чего изволите, ваше сіятельство! — сказалъ явившійся на его зовъ лакей.
— Что же ты чай не завариваешь? — спросилъ князь.
— Да ни чаю, ни сахару нѣтъ! — отвѣчалъ лакей.
— Что же ты раньше не сказалъ мнѣ объ этомъ? Платонъ Даніиловичъ! вотъ клочек бумаги и карандашъ; напиши къ своей женѣ въ лавку записку, чтобы она отпустила моему человѣку одинъ фунтъ чаю и голову сахару.
Дѣлать было нечего, написалъ Кудрявцевъ записку; чай съ сахаромъ были принесены, и онъ самъ ими угощался.
Понятно, что о платежѣ за товаръ не было и рѣчи. Явился, однажды, въ Боровичское городническое проавленіе, по какому-то дѣлу, иногородный молодой купчикъ. Взявъ съ купчика за исполненіе его дѣла малую толику, Б-нъ позвалъ его въ свою квартиру обѣдать. По выходѣ изъ-за стола, городничій, по обыкновенію, взялъи закурилъ папиросу; то же продѣлалъ и купчикъ въ свою очередь, но не предвидѣлъ онъ, во что обойдется стоимость закуренной имъ папироски.
— Какъ, ты, молокососъ, — внезапо взревѣлъ Б-нъ, — осмѣлился
