духовной академіи, Ареѳа Ивановичъ Силуановъ, вдовствовавшій со втораго года своего священства. Онъ-то и былъ у Киѳы закадычнымъ другомъ. Киѳа всегда останавливался у него, когда почему-либо пріѣзжалъ изъ своего монастыря въ Новгородъ; съ нимъ вмѣстѣ гулялъ и съ нимъ вмѣстѣ бывалъ у кого-либо въ гостяхъ: словомъ, Киѳу съ Ареѳою называли иголкою съ ниткою.
Наканунѣ тѣхъ празднечныхъ дней, въ которые Киѳф обязанъ былъ участвовать въ архіерейскомъ служеніи обѣдни, онъ пріѣзжалъ въ Новгородъ, останавливался у Ареѳы и съ нимъ вмѣстн шелъ къ шести часамъ вечера въ гимназію, въ церкви которой Ареѳа отправлялъ «всенощную», а Киѳф пѣлъ съ пансіонерами на клиросѣ, и вотъ тутъ-то, въ антрактахъ пѣнія, онъ поролъ намъ, пѣвчимъ, всевозможную дичь, какъ напримѣръ: «чтобы пустить октаву, надобно поскобить у сапога голенище». Этимъ друзьямъ священно-служителямъ былъ весь городъ знакомъ, но преимущественно Киѳа находилъ для себя широкое раздолье у почтмейстера Ѳедора Ивановича Покровскаго и смотрителя провіантскаго магазина Александра Степановича Попова, у которыхъ для посѣтителей было всегда, какъ говорится, разливое море всякихъ напитковъ отъ водки до шампанскаго включительно.
Если Киѳа встрѣчалъ въ означенныхъ домахъ лицо, для себя незнакомое, онъ предварительо обращался секретно къ хозяину съ вопросомъ, что-зи личность у него въ гостяхъ и можно ли ему, въ присутствіи этой личности, вести себя безъ всякихъ стѣсненій. Если онъ получалъ отъ хозяина утвердительный отвѣтъ, тогда, послѣ нѣкотораго жертвоприношенія Бахусу, онъ снималъ съ себя клобукъ, наперсный крестъ, рясу, и оставшись въ одномъ подрясникѣ. засучивъ рукава, бралъ въ руки гитару, ударялъ по ея струнамъ, т. е., что-нибудь начиналъ играть на ней, и съ тѣмъ вмѣстѣ затягивалъ теноромъ какой-нибудь романсъ.
Киѳа никогда не лазилъ за словомъ въ карманъ: до того онъ былъ находчивъ въ отвѣтахъ, къ каждой рюмкѣ вина у нео былъ цѣлый ворохъ куплетовъ; даже митрополита, посѣщавшаго ежегодно Новгородъ, онъ напутствовалъ остротами, каламбурами и разнаго рода потѣхами: такъ, однажды, сопровождая митрополита въ монастырскомъ саду, онъ занималъ владыку объясненіемъ въ растеніяхъ мужескаго рода и женскаго и причинъ, по которымъ такъ признается наукою; въ другой разъ, за обѣдомъ, даннымъ у архіерея для митрополита и другихъ сановниковъ, на вопросъ высокопреосвященнаго, что должно быть читаемо за трапезою епископа, Киѳа незадумавшись отвѣтилъ: «ярлыки на бутылкахъ». И дѣйствительно, обѣденный архіерейскій столъ былъ уставленъ бутылками съ винами различныхъ наименованій.
Въ переднемъ углу пріемной комнаты архимандрита Киѳы, въ Ско-
