улыбнулся, поправилъ на своемъ носу золотыя очки, которыя онъ носилъ, и отпустилъ виновнаго.
Учителемъ нѣмецкаго языка былъ Левъ Романовичъ Робинзонъ, кругленькій, съ курчавыми на головѣ рыжими волосами, нѣмецъ. Онъ вызывалъ у учениковъ невольный смнхъ музыкою какъ бы собственнаго желудка. Дѣло въ томъ, что онъ всегда носилъ при себн старинные большіе карманные золотые часы, которые онъ вытаскивалъ, подобно трубочисту, на толстой, длинной золотой цѣпи, для завода ключикомъ, и спускалъ уъ карманъ, не жилетный, а вшитый, въ видѣ узкой галлереи, въ брюкахъ почти посреди живота: эти-то часы и перезванивали чрезъ каждыя пятнадцать минутъ.
Другой учитель того же языка и пансіонскій гувернеръ — Леонтій Георгіевичъ или, какъ звали его всѣ, Егорычъ, Ланге былъ единственнымъ разумнымъ блюстителемъ нравственности не только ввѣренныхъ его гувернерству пансіонеровъ, но и всѣхъ польноприходящихъ учениковъ гимназіи. Онъ неустанно и неупустительно слѣдилъ за каждымъ поступкомъ, за каждымъ дѣйствіемъ, за каждымъ шагомъ воспитанника.
Учитель греческаго языка Гильдеманъ отличался искусствомъ такъ переводить съ греческаго языка на русскій, что въ его переводахъ не было ни смыслу, ни связи.
Учитель словесности, впослѣдствіи инспекторъ, Николай Ивановичъ Коншинъ, заика, отличался крайнею лѣностію заниматься съ учениками преподаваемымъ имъ предметомъ. Имъ были даны ученикамъ риторика и исторія литературы въ рукописи чьего-то сочиненія, должно быть какого-нибудь профессора. Когда, напримѣръ, ученики 5 или 6 класса переводились въ слѣдующіе классы и спрашивали Коншина, по прежнимъ ли руководствамъ они будутъ учить вышепоименованные предметы, такъ какъ они намѣрены или списать таковые, за каникулярное время, съ записокъ товарищескихъ, или даже купить, то Коншинъ воспрещалъ имъ покупать или списывать, завѣряя, что во время каникулъ онъ составитъ новыя записски, но таковыхъ никогда не составлялъ и только учениковъ ставилъ въ критическое положеніе. Удостовѣрившись за нѣсколько лѣтъ въ несбыточности ежегодныхъ Коншинскихъ завѣреній, ученики уже не спрашивали болѣе его по этому предмету, и каждый кому нужно было, покупалъ или списывалъ все однѣ и тѣ же записки.
Учитель французскаго и гувернеръ Павелъ Евгеніевичъ Доригатто, при добромъ расположеніи, показывалъ ученикамъ на игральныхъ картахъ фокусы и игралъ съ ними въ шашки; при нерасположеніи же духа, который иногда вселялся въ него Бахусомъ, любилъ пощипывать пансіонеровъ ногтями. Временами онъ задавалъ ученикамъ учить французскіе стихи наизусть и спрашивалъ таковые, сидя въ классѣ на каѳедрѣ. пользуясь послѣднимъ обстоятельствомъ, ученики писали задан-
