Алхимиста Зеттигаста царь велѣлъ отпустить совсѣмъ; алхимистъ на другой день просилъ о выдачѣ жалованья, заслуженнаго за полгода, о подводахъ и объ опасой проѣзжей грамотѣ, служившей аттестатомъ отпущенному, потому что въ челобитной прибавлялось: «Чтобъ мнѣ, холопу твоему, будучи въ своей землѣ, твоею, Великаго Государя, милостью хвалиться».
Послѣ Зеттигаста билъ челомъ о жалованьѣ и Яганъ Розенбургъ; просилъ онъ тоже за полгода, но причиталось имъ обоимъ только за 142 дня. Въ Аптекарскомъ приказѣ все точно подсчитали и «выписали въ примнръ». По разсчету Ягану Зеттигасту пришлось за 142 дня 42 рубля, 16 алтныъ и 4 деньги, а дядѣ его доктору, за то же время, 434 р., 3 алтына и2 деньги, да кромѣ того, въ награду «на отпускѣ» соболей на тристарублей. О наградѣ на отпускѣ алхимита Зеттигаста — ничего не видно въ документахъ, вѣроятно потому, что онъ служилъ недолго.
Въ бумагахъ при отпускѣ Розенбурга сказано, что онъ пріѣхалъ «изъ Свиціе (шведской) земли», и подводы, 10, даные ему до Свейскаго рубежа, тогда какъ, по сказкѣ тоговаго иноземца Беклера, при вызовѣ Розенбурга, было говорено про нѣмецкую землю и городъ Любекъ. Сынъ Розенбурга, Адольфъ, былъ посланъ въ Пруссію. Самъ Розенбургъ въ челобитной о жалованьѣ, поданной въ январѣ 1678 года, пишетъ: «Служилъ я Свицкому королю многіе годы».
Своею отставкою Яганъ Розенбургъ, видимо, былъ очень доволенъ и на отпускѣ не былъ и противу своей братіи дохтуровъ оскоробленъ, потому что черезъ годъ слишкомъ, въ апрѣлѣ 1679 года, писалъ изъ города Колывани къ дьяку Аптекарскаго приказа Андре Виніюсу: «Хотя изъ службы Царскаго Величества освобожденъ, однакожъ, Великаго Государя милость, которую до окончины своей забыти мнѣ не возможно, понуждаетъ меня пещися о всякомъ добрѣ, что ему, Великій Государь, услышу — годно явится. И слышалъ я, что посланъ за море лѣкарь (Вилимъ Горстенъ), а велѣно ему приговорить въ службу Царскому Величеству добраго окулиста, — и здѣсь есть самой доброй окулистъ, который въ королевской службѣ тому съ полгода, и сверхъ той своей науки, лѣситъ болѣзни каменныя и всякіе тяжкіе раны, и ракъ, и иные,подобные тѣмъ, и бывалъ онъ во мнгихъ государствахъ для науки; и по моимъ словамъ, охота у него есть къ Москвѣ ѣхать и Великому Государю послужить, буде ему нарочитой кормъ учинятъ. И я совѣтую сего человѣка принять, потому что вскорѣ такого мастера достать будетъ немочно. А имя ему Яганъ Эриксонъ, лѣтми — въ сорокъ шесть годовъ. И о томъ на скоро мнѣ изволь писать, потому что и я самъ, вскорѣ за море въ свою землю уѣду».
