соглашался продать эту землю и по 200 руб. за десят. Вообще въ началѣ шестидесятыхъ годовъ въ Херсконской губерніи средняя цифра стоимости земли была 10—12 руб. десятина, въ началн семидесятыхъ годовъ — 35—40, а въ восьмидесятыхъ — 75—80 руб. Изъ этого сопоставленія цифръ видно, какія выгодныя аферы дѣлали денежные люди, покупавшіе въ Херсконской губ. земли наканунѣ отмѣны крѣпостнаго права.
Если въ то время находилось мало желающихъ покупать земли и онѣ упали въ цѣнѣ, то крѣпостная душа не ставилась и въ грошъ. Крѣпостной человѣкъ наканунѣ реформы хотя еще считался движимою собственностью, но право владѣльца на эту собственность было уже осуждено на смерть и не сегодня, такъ завтра должно было прекратить свое существованіе. Помню, что въ то время (въ 1860 году) я прожилъ мѣсяца два въ Кременчугѣ Полтавской губ. и здѣсь не разъ имѣлъ случай бесѣдовать съ помѣщиками по поводу освобожденія крестьянъ.
Въ Кременчугѣ я нанималъ квартиру у одной вдовы, мелкопомѣстной помѣщицы, нѣсколько напоминавшей Коробочку изъ «Мертвыхъ Душъ». При ней жили три дворовыя дѣвушки, по цѣлымъ днямъ сидѣли онѣ за работой, — шили и вышивали. Но это не мѣшало ихъ владѣлицѣ плакаться на нихъ и считать ихъ «дармондками». Наскучивъ слушать ея постоянныя жалобы на эту тему, я замѣтилъ моей квартирной хозяйкѣ, что она легко можетъ избавиться отъ этихъ, по ея мнѣнію, «дармоѣдокъ» и отпустить ихъ на волю. Хозяйка моя даже обидѣласть на меня за такое легкомысленное рѣшеніе вопроса о ея «дармоѣдкахъ».
— Какъ это отпустить! — возразила она съ горечью. — Чѣмъ я хуже другихъ, чтобы такъ зря отпускать своихъ людей. Пусть казна мнѣ за нихъ заплатитъ и пусть беретъ ихъ себѣ.
Напрасно увѣрялъ я, что это вздоръ, что казна заплатитъ за землю, если она пойдетъ въ надѣлъ, а за крѣпостныхъ, тѣмъ болѣе дворовыхъ, никакого вознагражденія не будетъ. Барыня стояла на своемъ, что знакомый ей канцеляристъ увѣрялъ, что за крѣпостныхъ казна заплатитъ, непремѣнно заплатитъ… Вообще помѣщица смотрѣла на предстоящее освобожденіе крестьянъ, какъ на обиду дворянства, увѣряла, что «хамы» сядутъ на шею дворянамъ. На мое замѣчаніе, что впослѣдствіи крестьяне сядутъ намъ, дворянамъ, не на шею, а рядомъ съ нами — помѣщица горячо протестовала, увѣряла, что «съ зама никогда и не будетъ пана»…
Когда нѣсколько лѣтъ спустя, въ 1865 году, я увидалъ въ земскомъ собраніи бывшихъ крѣпостныхъ людей, засѣдавшихъ въ качествѣ земскихъ гласныхъ рядомъ съ ихъ прежними владѣльцами, мнѣ невольно вспомнился разговоръ съ кременчугскою помѣщицею. Тогдя я не помылялъ, что слова мои такъ скоро оправдаются. Каковы были въ дѣйствительности отношенія между бывшими господами и ихъ преж-
