данныхъ, извлеченныхъ изъ личныхъ моихъ дѣловыхъ съ нимъ сношеній; я видѣлъ и читалъ многія его мнѣнія, исполненныя самаго яснаго взгляда на дѣло и основательныхъ идей. Если же онъ не старался выдаться впередъ — то это, по моему убѣжденію, могло происходить единственно отъ его безпримѣрной деликатности и скромного желанія ограничиваться кругомъ тѣхъ дѣлъ, которыя прямо ему подчинены.
Точно также нелѣпо, и даже болѣе, распространенное въ русскомъ мірѣ мнѣніе, что графъ Владиміръ Ѳедоровичъ находился подъ сильнымъ вліяніемъ знаменитой Мины Ивановны. Говорили, что она можетъ дать какое угодно мѣсто въ кругу, подвѣдомственномъ графу; говорили, что подрядчикъ Тарасовъ чрезъ нее получалъ всѣ выгодные подряды по почтовому вѣдомству и по вѣдомству министерства Императорскаго двора. Я имѣлъ полную возможность близко узнать почтовый міръ и рѣшительно не знаю ни одного случая, гдѣ бы проявилось то могущественное вліяніе на дѣла и мѣста, которое приписывали этой барынѣ. Впослѣдствіи, когда мнѣ привелось ознакомиться съ театральнымъ міромъ и быть почти въ ежедневныхъ сношеніяхъ съ бывшимъ директоромъ театровъ, Гедеоновымъ, онъ мнѣ говорилъ, что все вліяніе Мины Ивановны на этотъ міръ ограничивалось единственно какою-нибудь просьбою о принятіи какой-нибудь нѣмки въ одинъ изъ театральныхъ хоровъ и т. п. Я лично не былъ знакомъ съ Миною Ивановною; но всѣ отзывы, какіе я слышалъ о ней отъ разнородныхъ ея знакомыхъ, рѣшительно были въ ея пользу. Кромѣ того, выйдя изъ самаго низкаго разряда камелій, она и не могла быть приготовлена для того, чтобы играть какую-нибудь существенную роль и отличаться чѣмъ-нибудь болѣе серьезнымъ, чѣмъ наряды, экипажи и все, что составляло внѣшнюю и, безъ сомнѣнія, самую увлекательную для подобныхъ существъ, сторону. Мнѣ кажется, что графъ, сколько я могъ уловить его свойства и правила, не былъ бы такъ къ ней привязанъ, еслибы она не была, прежде всего, добра и проста, безъ всякихъ затѣй и хитростей. Можно положительно сказать, что онъ скорѣе разорвалъ бы эту связь, чѣмъ позволилъ увлечь себя съ пути чести и благородства, потому что, по глубокому моему убѣжденію, онъ былъ по преимуществу
