ворятъ, что дѣло могло принять весьма печальный оборотъ и что тутъ разыгралась бы самая трагическая сцена, если бы царица согласилась войти въ кабинетъ, какъ этого требовалъ князь Василій Долгоукій, чтобы обсудить челобитную, поданную ей шляхетсвомъ, но ее удержала отъ жтого намѣренія главныъм образомъ герцогиня Мекленбургская, сказавъ: «Нѣтъ, Ваше Величество, теперь не время обсуждать, вотъ перо, благоволите подписать. Царица, дѣйствительно, подписала челобитну дворянства, сказавъ при этомъ одному капитану гвардіи: «я вижу, что мое положеніе здѣсь не безопасно, поэтому повинуйтесь исключительо приказанімъ, которыя вамъ будутъ отданы отъ моего имени, генералъ-маіоромъ Салтыковымъ, и болѣе никому». Верховники, видя себя окруженными со всѣхъ сторонъ вооруженными людьми, не выказали ни малѣйшаго протеста». Этимъ не все кончилось; это былъ, такъ сказать, первый актъ комедіи, продолженіе котоой описано г. Маньяномъ въ той же депешѣ отъ 2 (13) марта:
«Дворяне удалились и, собравшись въ одной изъ дворцовыхъ залъ, единогласно рѣшили возвратить царицѣ неограниченную власть, коей пользовались ея предшественники, въ благодарность за ея милостивое согласіе подписать ихъ челобитную; они просили дать имъ вторично аудіенцію въ тотъ же вечеръ, на что императрица тотчасъ изъявила свое согласіе, пригласивъ вмѣстѣ съ тѣмъ къ столу всѣхъ членовъ Верхованго Совѣта, чтобы ои не разошлись. Въ половинѣ четвертаго по полудни дворяне возвратились. Князь Черкаскій подалъ царице другую челобитную, которую она приказала прочитать вслухъ.
Вотъ этотъ документъ:
«Всемилостивѣйшая и всепесвѣтлѣйшая государыня императрица! Неизреченная милость, съ какою Ваше Величество отвѣтили на нашу всенижайшую просьбу, налагаетъ на насъ обязанность по возможности доказать Вамъ нашу признательность; мы полагаемъ, что наилучшимъ къ тому способомъ, съ нашей стороны, будетъ прибѣгнуть къ Вашему Величеству съ просьбою принять въ Ваши руки неограниченную власть и пользоваться ею на тѣхъ основаніяхъ, на коихъ пользовалиьс этою властію Ваши предшественники,
