диціи, желая этимъ сдѣлать имъ прітное, и подтверждаетъ, что она намнрена соблюдать ихъ всю жизнь въ надеждѣ, что члены Верховнаго Совѣта будутъ содѣйствовать своими мудрыми совѣтами ея благополучному царствованію. Затѣмъ, она приняла голубу ленту изъ рукъ государственгао канцлера Головкина, старѣйшаго кавалера этого ордена, и заявила, что желаетъ совершить свой въѣздъ въ Москву на слѣдующій день, въ воскресенье; онъ состоялъ дѣйствительно, вчера, около полудня, и трауръ по этому случаю былъ снятъ на три дня».
Пріѣздъ царицы чрезвычайно осложнилъ безъ того крайне затруднительное положеніе, въ коемъ находились члены Верховнаго Совѣта. Ихъ противники, до тѣхъ поръ сдерживаеме страхомъ, стали дѣйствовать смѣлѣе прежняго. Съ того момента, когда выяснилось, что всѣ проекты, предложенные въ этомъ собраніи и въ немъ обсуждавшіеся, клонились только къ тому, чтобы сосредоточить верховную власть въ рукахъ немногихъ личностей, которыя безъ того уже были членами Верховнаго Совѣта, всѣ высшія чины, не попавшіе въ него, все шляхетсво, а слѣдовательно и всѣ офицеры возстали противъ самой мысли о какой-либо перемѣнѣ образа правленія. Г-нъ Маньянъ превосходно объясняетъ въ своей депешѣ отъ 3 апрѣля, почему аристократическій договоръ членовъ Верховнаго Совѣта окончился неудачею. Хотя его доненсеніе писано послѣ совершившагося событія, но оно стоитъ того, чтобы его прочесть и обсудить.
Вотъ, что писалъ г. Маньянъ: «Ежели царица согласилась признать предъявленныя ей депутатами «кондиціи» и утвердила ихъ своею подписью, то чобы упрочить ихъ на вѣчныя времена, было бы достаточно выработать такой образъ правленія, который удовлетворилъ бы какъ высшее дворянство, такъ и шляхетство, но это имъ не удалось, главнымъ образомъ, по двумъ причинамъ: первая — недостатокъ согласія и единодушія между представителями знатнѣйшихъ фамилій, а вторая, неизбѣжно вытекавшая изъ первой, заключалась въ упорномъ, съ ихъ стороны, требованія, чтобы Верховный Совѣтъ, въ коемъ предполагали сосредоточить всю верховную власть, состоялъ не болѣе какъ изъ 8 или 10 членовъ, тогда какъ дворяне требовали, чтобы въ Совѣтѣ было не менѣе 21 члена и не болѣе
