личныя, могли имѣть успѣхъ только для нея самой, а не для дѣла гуманности, и Вамъ оставила она гидру еще болѣе сильную, чѣмъ та, съ которой она боролась: ея креатуры и сыновья ихъ сдѣлались бояраи. Павелъ I далъ слишкомъ большую силу военнымъ — и теперь Вы, съ Вашими принципами и пламенной любовью къ человѣчеству, стоите предъ общественнымъ мнѣніемъ и недовольной арміей лишь съ единственнымъ орудіемъ, исключая Вашу особу, состоящимъ изъ трехъ или четырехъ человѣкъ, матеріальный умъ которыхъ никогда не будетъ имнть возможности достичь Вашей дѣйствительной поддержки.
«Каъ я старадю, рисуя эту картину; но она вышла бы еще ужаснѣ, еслибы прибавить имѣющіяся на лицо темныя краски. Но долженъ лли я молчать, видя, какъ постоянно примѣняются палліативы и часто, что-бы скорѣе Васъ успокоить, чѣмъ уничтожить зло?
«Я говорилъ съ Вами объ арміи. Ваши генералъ-адъютанты, старающіемя быть больше на глазахъ у Васъ въ качествѣ элегантныхъ и дресированныхъ автоматовъ, чѣмъ заниматься солдатами, разумѣется, остерегутся раскрыть передъ Вами ужасный духъ, царящій въ военноймъ сословіи.
Они Вамъ не скажутъ, что система экзерциціи и парадовъ, введенная Павломъ I, возбуждаетъ неудовольствіе. При томъ самодержавномъ монархѣ, по крайней мѣрѣ, офицеры питали больше страха, чѣмъ солдаты, теперь же происходитъ обратное: офицеръ тиранитъ солдата изъ-за мелочей. И все это частью падаетъ и на Васъ, въ осоебнности потому, что солдатъ думаетъ, что все, что дѣлаетъ его несчастнымъ, исходитъ отъ Васъ. Не ошибитесь, Ваше Величество, беря примѣръ съ Фридриха II. Этотъ великій монархъ занимался, конечно, формой и экзерциціями, но онъ создалъ новую тактику, которая сдѣлалась теперь достояніемъ всѣхъ державъ. Но немного больше, немного меньше дрессировки, это теперь не рѣшаетъ участи государства, другое дѣло — духъ солдата: пусть онъ будетъ гордиться тѣмъ, что онъ русскій, обожать своего монарха и любить свою родину. Тогда дисциплина и все прочее придутъ сами собою, и онъ будетъ побѣждать непріятеля безъ этой системы битья, которая лишь обезсиливаетъ и ожесточаетъ людей».
Далѣе Парротъ взываетъ къ любви императора ко всему доброму и хорошему:
«Это Ваши внутреннія средства для искорененія зла, — пишетъ онъ. — Посмотрите теперь на окружающихъ Васъ. Я раздѣляю ихъ на три категоріи. Первая — это молодые люди, которые тольк и думаютъ о томъ, чтобы занимать Васъ и извлекать для себя пользу. Вы чувствуете, сто они недостойны Васъ. Борьба ихъ противъ добар можетъ быть еще сильнѣе, чѣмъ просвѣщенныхъ аристократовъ, ибо они не
