медля отправился въ обратный путь, увѣривши князя Симона и его дядю, что по причинѣ чрезмѣрной головной боли, внезапно приключившейся, не мог идти жечь деревню.
Едва успѣли мы сойти съ дороги, какъ вдругъ проскакалъ мимо насъ въ домъ князя Цулукидзева нарочный изъ лагеря, и въ то же мгновеніе все поднялось 1). Крики огласились въ горахъ, и сотни вооруженнанго народа показались на высотахъ, влѣво отъ насъ, въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ прежде не змѣтили мы ни одного человѣка.
Я приказалъ посадить обѣихъ женщинъ съ дѣтьми на лошадей сзади казаковъ и ускорить маршъ. Не прошли и двухъ верстъ, какъ посыпались выстрѣлы сбоку; но пули или пролетали надъ нами, или не доходили до насъ по причинѣ деревьевъ, кои насъ съ этой стороны заслоняли. Въ это же время человѣкъ сто пробѣжали мимо насъ по глубинѣ оврага, пролегавшаго направо, въ намѣреніи остановиь насъ веьсма дурномъ проходѣ версты за двѣ впереди, — гдѣ дорога, сажени полторы шириною, лежала между двухъ обрывистыхъ утесовъ и подымалась на чрезвычайную кручь. Смекнувши, въ чемъ дѣло, я послалъ бѣгомъ 6 карабинеровъ занять это мѣсто, а казакъ поскакалъ къ Индутному, чтобы поспѣшилъ подвинуться ко мнѣ. Сзади мы не очень боялись нападенія, ибо дорога, глубоко врѣзанная въ землю, была такъ узка, что болѣе трехъ конныхъ рядомъ по ней ѣхать не могли, къ тому же разставленные казаки ко мнѣ присоединились и составили арьергардъ. Карабинеры послѣ сытнаго обѣда и отличнаго краснаго вина, имѣя онаго запасъ въ манеркахъ, весело затянули любимую пѣсню: «Гей у броду, гей уброду, брала дивчину воду, тамъ казаченько кони напувая...2 ).
Вскорѣ мы прибыли благополучно въ лагерь, гдѣ князь П. Д. Горчаковъ ожидалъ меня съ величайшимъ нетерпѣніемъ и безпокойствомъ. — «Что? есть грамота?» — «Есть». — «Та самая?» — «Та». И онъ бросился обмимать меня. За всѣмъ тѣмъ сдѣлалъ мнѣ выговоръ за то, что остался обѣдать. Полчаса медленности, — мжетъ быть все погибло бы 3).
1) Послѣ намъ извѣстно было, что этотъ же нарочный привезъ приказъ отъ князя Левана Цукулидзе убить жену Лежавы и ея служанку, а меня съ моимъ отрядомъ задержать дня на два подъ какимъ-либо предлогомъ, не дѣлая впрочемъ ничего враждебнаго.
2) Всѣ почти карабинеры, бывшіе со мною, были малороссіне, поступившіе изъ карабинерныхъ ротъ 41 Егерскгао полка; они были старые воины съ медалями 1812 и 1814 годавъ; тутъ же былъ и лихой унтеръ-офицеръ Гуменюкъ, коего я зналъ давно, еще во Франціи.
3) Дорогой, во время слѣдованія, отъ жены Лежавы я узналъ, что ее и ея дѣвку били и мучили, допрашиваая, не знаетъ ли она, гдѣ грамота. А какъ бумага эта была зашита въ рубахѣ подъ лѣовй рукой, то рубаху эту она надѣла на свою дѣвку и тѣмъ спасла ее.
