Русскою словесностью (иностранныхъ языковъ онъ не зналъ), авторъ усвоилъ себѣ всѣ приемы даровитыхъ писателей: онъ почти вовсе не даетъ мѣста мелочамъ, которыя бы не имѣли ни интереса, ни значения, но почти всегда выдвигаетъ только такия подробности, которыя чрезвычайно ярко окрашиваютъ современное ему общество и болѣе крупныхъ въ немъ дѣятелей, съ которыми только приходилось ему сталкиваться. Въ этомъ отношении особенно хороша первая часть записокъ Добрынина; на нее мы обращаемъ особое внимание читателей: многия страницы въ ней положительно напоминаютъ то исполненныя смѣха и слезъ картины великаго художника Гоголя, — то яркие очерки писателя, столь безвременно сошедшаго въ могилу — Помяловскаго….
Независимо отъ несомнѣнныхъ литературныхъ достоинствъ, записки Добрынина для „Русской Старины“ дороги еще и тѣмъ, что они какъ бы восполняютъ другой замѣчательный историко-литературный памятникъ: мы разумѣемъ записки Болотова. Какъ автобиография Болотова является цѣлою эпопею быта русскаго дворянина 18 вѣка, во всевозможныхъ сферахъ его дѣятельности, такъ „Жизнь“ Добрынина выдвигаетъ на страницы нашего издания длинный рядъ мастерскин абросанныхъ картинъ быта русскаго духовнаго лица того же вѣка, почти тѣхъ же годовъ (1750—1781) и также на всѣхъ ступеняхъ его положения, начиная съ причетника сельской церкви и кончая архиерейскою кафедрою….
Рукопись записокъ Добрынина надена, если не ошибаемся, въ одномъ изъ погостовъ Могилевской губернии, даровитымъ малороссийскимъ писателемъ, Алексѣемъ Петровичемъ Стороженко и подарена имъ Лукѣ Николаевичу Антропову, отъ котораго „Русская Старина“ приобрѣла эти записки для печати.
Отрывокъ изъ нихъ былъ помѣщенъ въ „Виленскомъ Сборникѣ“, изданномъ г. Кулинымъ въ 1869 г.; отрывокъ этотъ не великъ и взятъ изъ начала второй, а также изъ третьей части, именно изъ разсказа автора о его служебной дѣятельности, въ качествѣ чиновника, въ Могилевскомъ намѣстничествѣ. Мы съ своей стороны, даемъ мѣсто на страницахъ „Русской Старины” только тѣмъ главамъ изъ записокъ Добрынина, которыя не были еще въ печати: при этомъ мы помѣстимъ ихъ не въ цѣломъ рядѣ книгъ „Русской Старины”, а съ нѣкоторыми промежутками времени: такой порядокъ издания этихъ записокъ представляется тѣмъ болѣн возможнымъ, что собственно биография Добрынина (человѣка, впрочемъ, подобно Болотову, замѣчательно честнаго и во многихъ отношенияхъ симпатичнаго) — не можетъ представлятьо большого историческаго интереса, такъ какъ
