слугами и стеречь его, думая, что онъ, по крайней мѣрѣ недѣли двѣ, не отдѣлается отъ своей маніи. Доктора объявили мнѣ, что единственное средство помочь ему — переправить его за море. Не малыхъ трудовъ стоило мнѣ посадить его на корабль. Я передалъ его съ рукъ на руки капитану, англичанину, который былъ знакомъ съ его братьями въ Лондонѣ, и обѣщалъ мнѣ доставить ему всевозможный уходъ. Послѣ того я получилъ письмо отъ его братьевъ, въ которомъ они извѣщали меня о его благополучномъ прибытіи и о томъ, что онъ много поправился, и что его отправили в деревню, гдѣ надѣялись на совершенное его выздоровленіе; онъ и самъ написалъ мнѣ, мѣсяцъ спустя послѣ своего прибытія, очень дружеское письмо, въ которомъ извещалъ, что надѣется въ скоромъ времени возвратиться, чтобъ привести въ порядокъ дѣла наши, и изъявлялъ опасенія, что все перепутано, такъ какъ онъ давно не былъ въ состояніи работать.
Когда я писалъ братьямъ его, сообщая имъ о болѣзни моего компаньона, я просилъ ихъ прислать безотлагательно вѣрнаго человѣка для приведенія въ порядокъ нашихъ дѣлъ. Они мнѣ прислали своего прикащика г. Пешье (Peshié), весьма умнаго малаго, очень свѣдущаго по бухгалтеріи. Я поместилъ его у себя, сдалъ ему письма и бумаги нашей компаніи въ полное распоряженіе. Гг. Дюваль надѣялись, что я этого молодого человѣка возьму къ себѣ въ компаньоны вмѣсто ихъ брата, и поэтому въ письмѣ расхваливали мнѣ его, чего онъ врочемъ вполнѣ заслуживалъ, да кромѣ того, надавали ему письма къ русскимъ вельможамъ, знавшимъ его въ Лондонѣ, и къ нѣкоторымъ знакомымъ англійскимъ торговымъ домамъ. Всѣ совѣтовали мнѣ такъ и сдѣлать, но совершенно напрасно: я слишкомъ много натерпѣлся съ моимъ первымъ компаньономъ, чтобы поторопиться завести другого, и поэтому остался неумолимымъ, тѣмъ болѣе, что г. Пешье (Peshié) могъ помогать мнѣ только по части бухгалтеріи, чего было совершенно достаточно, такъ какъ у меня былъ прикащикъ. Когда г. Пешье привелъ книги мои въ порядокъ, оказалось, что мой компаньонъ не внесъ въ нихъ всѣхъ плохихъ товаровъ, присланныхъ намъ, по его словамъ на коммиссію, и которыхъ оставалось у насъ еще половина, никуда не годная, всего слишкомъ на десять тысячъ рублей, и это
