изъ 4-хъ генералов; старший членъ былъ графъ Сиверсъ, человѣкъ ученый, любознательный, большой любитель музыки и, что еще лучше, хорошей классической музыки. Графиня Сиверсъ пѣла перваго сопрано; у нея былъ голосъ вѣрный, звонкій и пріятный. Второй сопрано пѣла г-жа Крюковская. Братъ графини Крюднеръ и Гиппіусъ, оба хорошіе музыканты, пѣли басовыя партіи. Перваго тенора — братъ Гиппіуса, а когда случалось нужно, я пѣлъ второго тенора; исполняли только классическія пьесы, между прочимъ Финалъ «Водовоза» 1-го акта, въ коемъ участвовалъ и я, въ партіи Антоніо. Аккомпанировалъ обыкновенно Мейеръ на фортепьяно. Кромѣ пѣнія, иногда исполняли и другія пьесы; я помню, что въ одинъ изъ музыкальныхъ вечеровъ произвели 2 квинтета: одинъ Моцарта, а другой Бетховена (оба Es-dur) съ духовыми инструментами. Кромѣ дома графа Сиверса, гдѣ меня принимали чрезвычайно радушно, у меня было много другихъ знакомствъ, которыя доставилъ мнѣ домъ правителя нашей канцеляріи, Александра Николаевича Бахтурина.
Въ теченіи лѣта 1824 года, я переѣхалъ въ домъ Фалѣева (тоже въ Коломнѣ) и вскорѣ перешелъ ко мнѣ родственникъ Александръ Ивановичъ Кипріяновъ (мужъ двоюродной сестры, которую лечили магнетизмом), человѣкъ чрезвычайно умный, образованный и пріятный. Видя, съ какою неистовою страстью я предавался композиціи, онъ старался отклонить меня отъ этой, по его мнѣнію, пагубной склонности, увѣряя, что талантъ исполненія на фортепьяно и скрипкѣ, кромѣ собственнаго удовольствія, дѣйствительно можетъ доставить мнѣ пріятныя и полезныя знакомства, а отъ композиціи, говорилъ онъ, кромѣ зависти, досады и огорченій, ничего не должно надѣяться. Я отчасти извѣдалъ справедливость его словъ.
Мы съ Александромъ Ивановичемъ были свидѣтелями наводненія 1824 года 7 ноября. При первомъ появленіи воды на улицахъ народъ шелъ отъ обѣдни, и барыни подымали платья до колѣна, что насъ забавляло. Когда же вода начала значительно прибывать, я обратился къ жившимъ надо мною (наша квартира была въ нижнемъ этажѣ), съ просьбою позволить на время перенести мой рояль къ нимъ. Экономка нѣмка, оставшаяся за отсутствіемъ барыни, ломала руки и плакала горь-
