Вот однажды во время трапезы является Ив. Ек., ходитъ съ обычною важностію взадъ и впередъ и чтоже? нѣчто въ родѣ серенады раздается въ полъ-голоса въ одномъ изъ угловъ залы. Ив. Ек. останавливается, слушаетъ, подозрѣваетъ, слышитъ наконецъ, что упоминаютъ и о немъ, начинаетъ догадываться и рѣшительно обращаетъ шаги свои въ ту сторону, откуда раздавались звуки, напрасно! уста беззаботно, но весьма усердно жевали неприхотливыя блюда нашей скудной трапезы, а пѣснь, неумолкая, уже перешла въ противуположную сторону залы. Ив. Ек. туда — тоже усердіе къ яствамъ, а пѣснь по прежнему перенеслась въ противуположную сторону. Ив. Ек. останавливается, краснѣетъ, дрожитъ и визгливымъ дискантомъ возглашаетъ: «мальчишки! невѣжи!» и тому подобное.
Все это не мѣшало намъ однакожъ отъ времени до времени тѣшиться этимъ кантом и, сколько помнится, И. Ек. всегда гнѣвались, но не наказывали. Вообще онъ былъ добрый и честный человѣкъ; самъ о себѣ подъ веселый часъ говорилъ: «Ванька Колмаковъ — добрый мужикъ и честный христіанинъ,» или же: честный мужикъ и добрый христіанинъ.
Ив. Ек. любилъ общество пріятелей, не презиралъ даровъ Бахуса; по 8-му пуншу говаривалъ, что языкъ худо ворочается; однакожъ прибавлялъ: пошатнусь; валяться не люблю; довольно!
Науки были для Ив. Ек. истиннымъ наслажденіемъ,господствующею страстью; онъ все зналъ, все помнилъ, охотно заступалъ мѣсто непришедшаго профессора, и объяснялъ любому воспитаннику по малѣйшему намеку все. Даже въ чужихъ классахъ подсказывалъ нетвердо знавшимъ уроки, несмотря на неоднократные выговоры инспектора Якова Васильевича Толмачева, который не рѣдко называлъ его дуракомъ. Любовь къ наукамъ необыкновенно воодушевляла И. Е. и по мѣрѣ усиленія восторга, имъ овладѣвавшаго, языкъ его становился изобрѣтательнѣе и находчивѣе. Неожиданные обороты, затѣйливость, шутка, необыкновенная перестановка словъ и сжатость рѣчи (laconisme) были отличительной чертой его способа выраженій. Приведу здѣсь для образца его затѣливости еще одно изъ его выраженій. Однажды, разсказывая намъ объ одномъ изъ похожденій своей юности, онъ кончилъ разсказъ словами: зна-
