этомъ дѣлѣ. Въ этомъ отношеніи особенно непонятно равнодушіе нашихъ консерваторій. Будемъ же надѣяться, что теперь, когда смольняне возбудили это дѣло, наши консерваторіи станутъ во главѣ движенія въ пользу образованія капитала, на сооруженіе памятника Глинкѣ, а ак. худ. назначитъ конкурсъ на проектъ памятника.
Обращаясь къ запискамъ Глинки, мы считаемъ себя счастливыми, что появленіе ихъ на страницахъ „Русской Старины“ совпадаетъ съ пробужденіемъ въ русскомъ обществѣ сознанія въ необходимости воздать геніальному представителю русской музыки — ту чесь, которая во всякомъ другомъ обществѣ была бы давнымъ давно ему воздана.
Я родился 1804 года, мая 20 дня, утромъ на зарѣ, въ селѣ Новоспасскомъ, принадлежавшемъ родителю моему, капитану въ отставкѣ, Ивану Николаевичу Глинкѣ; имѣніе это находится въ 20 верст. отъ города Ельни, Смоленской губерніи; оно расположено на рѣкѣ Деснѣ близъ ея истока и въ недальномъ разстояніи окружено непроходимыми лѣсами, сливающимися съ знаменитыми брянскими лѣсами. Вскорѣ по рожденіи моемъ, матушка моя Евгенія Андреевна, урожденная Глинка, принуждена была предоставить первоначальное мое воспитаніе бабкѣ моей Ѳеклѣ Александровнѣ (матери моего отца), которая, овладѣвъ мною, перенесла меня въ свою комнату. Съ нею, кормилицею и нянею провелъ я около трехъ или четырехъ лѣтъ, видаясь съ родителями весьма рѣдко. Я былъ ребенкомъ слабаго сложенія, весьма золотушнаго и нервнаго расположенія; бабка моя, женщина преклонныхъ лѣтъ, почти всегда хворала, а потому въ комнатѣ ея (гдѣ обиталъ я) было, по крайней мѣрѣ, не менѣе 20 градусовъ тепла по Реомюру. Несмотря на это, я не выходилъ изъ шубки; по ночамъ же и часто днемъ поили меня чаемъ со сливками, со множествомъ сахару, кренделей и бубликовъ разнаго рода; на свѣжій воздухъ выпускали меня очень рѣдко и только въ теплое время. Нѣтъ сомнѣнія, что это первоначальное воспитаніе имѣло влияніе на развитіе моего организма и объсняетъ мое непреодолимое стремленіе къ теп-
