Да, грозенъ былъ, кровавъ печальный твой конецъ,
Разрозненныхъ славянъ надежда и боецъ; 15 Не могъ ты отстоять наслѣдье Ярослава,
Померкнула въ бояхъ испытанная слава,
Ты ихъ не пережилъ, замолкъ… и навсегда
Затмилась вольности блестящая звѣзда!
Замолкнулъ громкій звонъ на башнѣ вѣчевой, 20 Народа гордый кличъ не слышенъ боевой,—
И молча ты стоишь, какъ памятникъ унылый,
Надъ этой славною безвременной могилой.
И только Волховъ, твой старѣйшій, лучшій сынъ,
Къ тебѣ по прежнему ласкается одинъ…
Тот же текст в современной орфографии
Святая Со́фия! от этих гордых слов
Как бились радостно сердца твоих сынов!
А мы, внимая им с улыбкой сожаленья, 10 Читаем лишь одни страницы разрушенья
Когда-то гордых стен и башен боевых —
Величья прежнего свидетелей немых…
Да, грозен был, кровав печальный твой конец,
Разрозненных славян надежда и боец; 15 Не мог ты отстоять наследье Ярослава,
Померкнула в боях испытанная слава,
Ты их не пережил, замолк… и навсегда
Затмилась вольности блестящая звезда!
Замолкнул громкий звон на башне вечевой, 20 Народа гордый клич не слышен боевой, —
И молча ты стоишь, как памятник унылый,
Над этой славною безвременной могилой.
И только Волхов, твой старейший, лучший сын,
К тебе по прежнему ласкается один…
1884 г.
Памяти Царя-Мученика.
Какъ въ «оны дни», когда явился въ міръ Спаситель,
Неся съ собой завѣтъ прощенья и любви,—
Толпой былъ осужденъ Божественный Учитель
На казнь, какъ воръ, убійца иль грабитель, 5 И, обагренная въ святой Его крови,
Слѣпая чернь, глумясь, влекла Его на муки—
Тот же текст в современной орфографии
Как в «оны дни», когда явился в мир Спаситель,
Неся с собой завет прощенья и любви, —
Толпой был осужден Божественный Учитель
На казнь, как вор, убийца иль грабитель, 5 И, обагренная в святой Его крови,
Слепая чернь, глумясь, влекла Его на муки —
