Такъ жаждала сочувствія порою!
Прости, дитя. Я все тебѣ открою.»
Так жаждала сочувствия порою!
Прости, дитя. Я всё тебе открою.»
«Въ Парижѣ томъ, гдѣ жизнь кипитъ ключемъ,
Волнуяся, какъ вспѣненное море—
Есть уголокъ, что̀ многимъ незнакомъ.
Тамъ дышется привольно на просторѣ
5 Большихъ садовъ, и куполы церквей
Издалека сіяютъ межъ вѣтвей.
Нашъ домъ стоялъ среди большого сада,
Гдѣ я бродить порой бывала рада
По цѣлымъ днямъ. Прозрачнѣй чѣмъ листы
10 Весенніе цвѣли тогда мечты
Въ душѣ моей. Не разсуждая много,
Опекуномъ воспитанная строго,
Въ семнадцать лѣтъ я вышла за того,
Кто мнѣ въ мужья назначенъ былъ. Его
15 Я всей душой глубоко почитала,
Но умеръ онъ—и я вдовою стала
Наивною, какъ дѣвочка. Вполнѣ
Счастливой жизнь тогда казалась мнѣ.
Цвѣты, рояль и бѣдныхъ посѣщенья,
20 Кружокъ друзей—иного развлеченья
Не знала я. Въ то время я была
Такъ радостно, такъ дѣтски весела,
Что многіе невольно принимали
Меня—вдову—за барышню… Теперь
25 Себя узнать я не могу, повѣрь.
Но день насталъ, и этотъ день едва ли
Забуду я… Къ обѣднѣ я въ соборъ
«В Париже том, где жизнь кипит ключом,
Волнуяся, как вспененное море —
Есть уголок, что многим незнаком.
Там дышится привольно на просторе
5 Больших садов, и куполы церквей
Издалека сияют меж ветвей.
Наш дом стоял среди большого сада,
Где я бродить порой бывала рада
По целым дням. Прозрачней чем листы
10 Весенние цвели тогда мечты
В душе моей. Не рассуждая много,
Опекуном воспитанная строго,
В семнадцать лет я вышла за того,
Кто мне в мужья назначен был. Его
15 Я всей душой глубоко почитала,
Но умер он — и я вдовою стала
Наивною, как девочка. Вполне
Счастливой жизнь тогда казалась мне.
Цветы, рояль и бедных посещенья,
20 Кружок друзей — иного развлеченья
Не знала я. В то время я была
Так радостно, так детски весела,
Что многие невольно принимали
Меня — вдову — за барышню… Теперь
25 Себя узнать я не могу, поверь.
Но день настал, и этот день едва ли
Забуду я… К обедне я в собор
