15 То не съ горныхъ вершинъ разлилѝся ручьи—
Это слёзы, горючія слёзы мои…
Вотъ зачѣмъ въ эту ночь, безпросвѣтную ночь
Я забыться хочу и забыться не въ мочь,
Вотъ зачѣмъ для меня свѣтъ померкнулъ давно,
20 И въ усталой душѣ, какъ въ могилѣ темно.
- 1888 г.
15 То не с горных вершин разлили́ся ручьи —
Это слёзы, горючие слёзы мои…
Вот зачем в эту ночь, беспросветную ночь
Я забыться хочу и забыться невмочь,
Вот зачем для меня свет померкнул давно,
20 И в усталой душе, как в могиле темно.
- 1888 г.
Я шелъ въ тотъ край обѣтованный,
Гдѣ свѣтитъ истины звѣзда,
Гдѣ ждетъ насъ миръ давно желанный,
Гдѣ смолкнутъ злоба и вражда.
5 Но путь мой былъ тяжелъ и труденъ,
Я шелъ тернистою тропой
И слышалъ крикъ: «ты безразсуденъ…
Съ благоразумною толпой,
Самодовольною и сытой,
10 Иди дорогою избитой,
Срывай безпечно цвѣтъ и плодъ,
Работы тяжкой избѣгая».
Но ихъ призывамъ не внимая,
Я шелъ настойчиво впередъ.
15 Тогда въ лицо съ безумнымъ смѣхомъ,
Толпа мнѣ бросила укоръ
И мнѣ во слѣдъ зловѣщимъ эхомъ
Звучалъ суровый приговоръ:
Я шёл в тот край обетованный,
Где светит истины звезда,
Где ждёт нас мир давно желанный,
Где смолкнут злоба и вражда.
5 Но путь мой был тяжёл и труден,
Я шёл тернистою тропой
И слышал крик: «ты безрассуден…
С благоразумною толпой,
Самодовольною и сытой,
10 Иди дорогою избитой,
Срывай беспечно цвет и плод,
Работы тяжкой избегая».
Но их призывам не внимая,
Я шёл настойчиво вперёд.
15 Тогда в лицо с безумным смехом,
Толпа мне бросила укор
И мне вослед зловещим эхом
Звучал суровый приговор:
