10 И сонмъ враговъ твоихъ—безстыдный и лукавый—
Стихомъ онъ пригвоздилъ къ позорному столбу.
Напрасно въ слѣпотѣ упорной
И лжеучители, и грубая толпа
Надъ геніемъ твоимъ глумилися позорно, 15 Пытаясь «памятникъ» разбить «нерукотворный»,—
Къ нему не заросла «народная тропа».
Безслѣдно смолкъ ихъ крикъ назойливый и бурный; Какъ осенью желтѣетъ листъ,
Такъ поблѣднѣлъ ихъ ореолъ мишурный,— 20 А твой вѣнокъ пѣвца прекрасенъ и душистъ…
Разсѣялся туманъ и вновь очамъ прозрѣвшимъ
Явился образъ твой въ сіяющихъ чертахъ,
Зажглись свѣтильники во храмѣ опустѣвшемъ,
И снова хоръ святой звучитъ въ его стѣнахъ.
25 Твой всеобъемлющій и чисто русскій геній Своеобразенъ и великъ,
Какъ Русь сама! Пророкъ трехъ нашихъ поколѣній,
Ты мысль народную и самый нашъ языкъ Освободилъ отъ вѣковаго гнета, 30 Ты кликнулъ кличъ—и началась работа,
И пѣсней, полною непобѣдимыхъ силъ,
Ты Русь, какъ спящую царевну, разбудилъ!
10 И сонм врагов твоих — бесстыдный и лукавый —
Стихом он пригвоздил к позорному столбу.
Напрасно в слепоте упорной
И лжеучители, и грубая толпа
Над гением твоим глумилися позорно, 15 Пытаясь «памятник» разбить «нерукотворный», —
К нему не заросла «народная тропа».
Бесследно смолк их крик назойливый и бурный; Как осенью желтеет лист,
Так побледнел их ореол мишурный, — 20 А твой венок певца прекрасен и душист…
Рассеялся туман и вновь очам прозревшим
Явился образ твой в сияющих чертах,
Зажглись светильники во храме опустевшем,
И снова хор святой звучит в его стенах.
25 Твой всеобъемлющий и чисто русский гений Своеобразен и велик,
Как Русь сама! Пророк трех наших поколений,
Ты мысль народную и самый наш язык Освободил от векового гнёта, 30 Ты кликнул клич — и началась работа,
И песней, полною непобедимых сил,
Ты Русь, как спящую царевну, разбудил!
Та песнь, гармонии исполненная дивной,
Пусть нам звучит, как вещая струна, 35 Как благовест, как «глас вождя призывный» Смела, правдива и сильна.
