Узловатый искривленный стволъ!
Онъ стоитъ—оголившійся остовъ.
Сколько пятенъ и темныхъ наростовъ!
Исполинъ въ разрушенье пришелъ.
5 Одряхлѣла краса вѣковая,
Но, печальныя раны скрывая,
Старый стволъ, на подобье плаща,
Обвиваютъ гирлянды плюща,
Гдѣ повѣяло смертью суровой,
10 Безнадежностью мертвой тоски—
Жизни лучшей, могучей и новой
Пробиваются смѣло ростки.
Узловатый искривленный ствол!
Он стоит — оголившийся остов.
Сколько пятен и тёмных наростов!
Исполин в разрушенье пришёл.
5 Одряхлела краса вековая,
Но, печальные раны скрывая,
Старый ствол, наподобье плаща,
Обвивают гирлянды плюща,
Где повеяло смертью суровой,
10 Безнадёжностью мёртвой тоски —
Жизни лучшей, могучей и новой
Пробиваются смело ростки.
Жеманный вѣкъ веселья и затѣй,
Вѣкъ пудры, фижмъ и шитаго кафтана,
Какъ живо ты, въ лицѣ двоихъ дѣтей,
Представленъ группой бронзовой фонтана!
5 Дождь начался, и юный кавалеръ,
Домашнюю предупреждая драму,
Подъ зонтикомъ ведетъ малютку даму,
Беря съ другихъ вздыхателей примѣръ.
А дѣвочка, надувъ серьезно губки
Жеманный век веселья и затей,
Век пудры, фижм и шитого кафтана,
Как живо ты, в лице двоих детей,
Представлен группой бронзовой фонтана!
5 Дождь начался, и юный кавалер,
Домашнюю предупреждая драму,
Под зонтиком ведёт малютку даму,
Беря с других вздыхателей пример.
А девочка, надув серьёзно губки
