Налогомъ раззоренъ подобнымъ грабежу,
Туземецъ умолялъ о милости раджу:
— Плоды моихъ трудовъ забралъ ты повелитель,
Остался не при чемъ смиренный твой проситель.
5 И такъ какъ у меня до капли выжатъ сокъ,
То укажи, молю, счастливый уголокъ,
Въ которомъ я бы могъ трудиться на свободѣ.—
— Что-жъ,—вымолвилъ раджа,—ступай себѣ въ Мадрасъ.—
— Но братъ твой, господинъ, въ такомъ же правитъ родѣ.—
10 — Въ Пенджабъ!—Но дядя твой не меньше грабитъ насъ.—
— Въ Тангеръ!—Племянникъ твой въ томъ городѣ правитель.—
— Ну, къ чорту уходи!—воскликнулъ повелитель,
Упорствомъ бѣдняка разсерженный вконецъ.
— Увы, тамъ, государь, твой царственный отецъ.—
Налогом раззорён подобным грабежу,
Туземец умолял о милости раджу:
— Плоды моих трудов забрал ты повелитель,
Остался не при чём смиренный твой проситель.
5 И так как у меня до капли выжат сок,
То укажи, молю, счастливый уголок,
В котором я бы мог трудиться на свободе. —
— Что ж, — вымолвил раджа, — ступай себе в Мадрас. —
— Но брат твой, господин, в таком же правит роде. —
10 — В Пенджаб! — Но дядя твой не меньше грабит нас. —
— В Тангер! — Племянник твой в том городе правитель. —
— Ну, к чёрту уходи! — воскликнул повелитель,
Упорством бедняка рассерженный вконец.
— Увы, там, государь, твой царственный отец. —
Сказалъ поблекшій листъ опавшему листу:
— Одинъ на деревѣ держусь я сиротливо;
Въ вершинахъ буйный вихрь бушуетъ прихотливо
И вѣтви старыя ломаетъ на лету.—
Сказал поблёкший лист опавшему листу:
— Один на дереве держусь я сиротливо;
В вершинах буйный вихрь бушует прихотливо
И ветви старые ломает на лету. —
