10 Когда, ослѣплены слезами, какъ въ пустынѣ
Встрѣчаете кругомъ вы только рядъ могилъ—
Вамъ стоитъ взоръ поднять, измученный тоскою,
И слезы по лицу польются вмигъ рѣкою,
И вамъ откроется блескъ солнца и свѣтилъ.
10 Когда, ослеплены слезами, как в пустыне
Встречаете кругом вы только ряд могил —
Вам стоит взор поднять, измученный тоскою,
И слёзы по лицу польются вмиг рекою,
И вам откроется блеск солнца и светил.
Сегодня я въ лугахъ весь день цвѣты рвала,
Струившіе съ зарей свое благоуханье,
И пѣло все во мнѣ, какъ пташка иль пчела,
Летящія въ поля, встрѣчая дня сіянье.
5 Но чѣмъ скорѣй цвѣты постигло увяданье—
Тѣмъ крѣпче я, въ рукѣ сжимая ихъ, несла,
И рвутся изъ души не пѣсни, а рыданья…
Что скажете вы всѣ, чья дружба мнѣ мила?
Нарвать еще цвѣтовъ? Идти ли снова въ поле?
10 Пусть это дѣлаетъ кто можетъ, но не я!
Устала я душой, во мнѣ нѣтъ силы болѣ,
Цвѣтами прежними полна рука моя,
Пускай же ихъ букетъ, въ ней умирая, вянетъ,
Пока и для меня день смерти не настанетъ.
Сегодня я в лугах весь день цветы рвала,
Струившие с зарёй своё благоуханье,
И пело всё во мне, как пташка иль пчела,
Летящие в поля, встречая дня сиянье.
5 Но чем скорей цветы постигло увяданье —
Тем крепче я, в руке сжимая их, несла,
И рвутся из души не песни, а рыданья…
Что скажете вы все, чья дружба мне мила?
Нарвать ещё цветов? Идти ли снова в поле?
10 Пусть это делает кто может, но не я!
Устала я душой, во мне нет силы боле,
Цветами прежними полна рука моя,
Пускай же их букет, в ней умирая, вянет,
Пока и для меня день смерти не настанет.
Подобье мы дѣтей, когда они, вздыхая,
Капризно лбомъ прильнувъ къ поверхности стекла,
Подобье мы детей, когда они, вздыхая,
Капризно лбом прильнув к поверхности стекла,
