Насъ гонитъ ураганъ и леденятъ морозы,
И лица намъ кропятъ холоднымъ ливнемъ слезы.
Нѣтъ ничего для насъ ужаснѣе зимы,
Когда готовые упасть среди дороги,
5 Съ мольбою къ путнику взываемъ тщетно мы.
Собаки яростно у насъ кусаютъ ноги
И ласточка задѣть старается крыломъ.
Въ лѣсу сторонятся отъ нищихъ боязливо,
Хотя мы никому за зло не платимъ зломъ—
10 Затѣмъ, что слышали мы часто, какъ тоскливо
Шумитъ и плачетъ вихрь въ прибрежныхъ тростникахъ.
И часто видѣли, какъ въ алыхъ облакахъ
Надъ лѣсомъ и холмомъ вдругъ загорались зори
И какъ свѣтило дня закатывалось въ море.
15 Терновникъ былъ для насъ безжалостнымъ врагомъ,
Когда-жь мы на пути порой встрѣчали камень,
Отказывался онъ служить намъ очагомъ:
Похожъ на золото расплавленное пламень,
Изъ насъ-же каждый нищъ, безпомощенъ и нагъ.
20 Закрыты всѣ дома для нищихъ и бродягъ.
Ты, городъ роскоши и царственныхъ чертоговъ,
Ты принимаешь всѣхъ: гетеръ и астрологовъ,
И дверь желѣзная для тѣхъ лишь заперта,
Нас гонит ураган и леденят морозы,
И лица нам кропят холодным ливнем слёзы.
Нет ничего для нас ужаснее зимы,
Когда готовые упасть среди дороги,
5 С мольбою к путнику взываем тщетно мы.
Собаки яростно у нас кусают ноги
И ласточка задеть старается крылом.
В лесу сторонятся от нищих боязливо,
Хотя мы никому за зло не платим злом —
10 Затем, что слышали мы часто, как тоскливо
Шумит и плачет вихрь в прибрежных тростниках.
И часто видели, как в алых облаках
Над лесом и холмом вдруг загорались зори
И как светило дня закатывалось в море.
15 Терновник был для нас безжалостным врагом,
Когда ж мы на пути порой встречали камень,
Отказывался он служить нам очагом:
Похож на золото расплавленное пламень,
Из нас же каждый нищ, беспомощен и наг.
20 Закрыты все дома для нищих и бродяг.
Ты, город роскоши и царственных чертогов,
Ты принимаешь всех: гетер и астрологов,
И дверь железная для тех лишь заперта,
