Европѣ, сохранялись старыя общественныя системы. Въ этихъ странахъ человѣкъ обыкновенно жилъ и умиралъ членомъ того класса, въ которомъ онъ родился: — земледѣльческій рабочій или ремесленникъ здѣсь рѣдко достигалъ высшей соціальной ступени. Въ колоніяхъ-же классовое различіе, опиравшееся на писанные и неписанные соціальные законы, быстро исчезало. Изслѣдователь, прослѣдившій внимательно исторію второй половины восемнадцатаго вѣка, долженъ замѣтить что каждый годъ сносилась какая нибудь соціальная преграда, можно даже сказать, каждый мѣсяцъ дѣлалось что нибудь, клонящееся къ демократизаціи общества. Такимъ образомъ случилось, что обладаніе богатствомъ на западномъ берегу Атлантическаго океана стало равносильнымъ дворянской грамотѣ въ Англіи. Весьма немногіе изъ путешественниковъ понимали значеніе той страстной погони за богатствомъ, которую всѣ замѣчали, какъ преобладающій стимулъ американской жизни. Здѣсь, повидимому, люди боролись изъ-за денегъ, такъ сказать, ради ихъ самихъ. Въ дѣйствительности же, они стремились къ ихъ пріобрѣтенію, ради того могущества и соціальнаго положенія, которое доставляло имъ и ихъ семьямъ обладаніе богатствомъ.
Невѣжественный эмигрантъ въ этомъ случаѣ обнаруживалъ большее пониманіе, чѣмъ образованный путешественникъ. На своей бывшей родинѣ, Англіи или Ирландіи, онъ велъ распущенную лѣнивую и безпечную жизнь. Въ Новомъ свѣтѣ онъ вставалъ рано и съ лихорадочною энергіею работалъ весь день, какъ бы сознавая, что каждое поваленное имъ дерево на расчищаемомъ маленькомъ участкѣ въ пустынѣ, приближало его къ намѣченной цѣли. Но при этомъ, все же главнымъ стимуломъ его дѣятельности было желаніе воспользоваться внезапно представившимся случаемъ къ улучшенію своего положенія. Повышая свой жизненный уровень, колонистъ чувствовалъ, что онъ трудится также и для улучшенія положенія всѣхъ своихъ собратій и даже, пожалуй,
