Скорины, въ противоположность не только тексту библіи 1499 года, но и другимъ извѣстнымъ намъ рукописнымъ текстамъ.
Извѣстно, что основаніемъ для печатнаго изданія Острожской библіи послужилъ одинъ изъ списковъ Геннадіевской библіи, присланный изъ Москвы. Этого списка преимущественно и держались острожскіе издатели, повторяя даже иногда его ошибки. Но подъ руками издателей Острожской библіи было множество и цѣлыхъ библій и отдѣльныхъ частей ея. Особенно интересно въ этомъ отношеніи замѣчаніе издателей, помѣщенное въ концѣ ветхаго завѣта, послѣ третьей Маккавейской книги: «Сіи третіи книги маккавеискіи въпрочіихъ библіахъ необрѣтаютсд ниже всамои той словенъскои, инивлатинъскихъ аиивлдскихъ, точію въгреческои ивческой, ноимы ихъ неоставихомъ». При всей осторожности острожскихъ издателей, сличавшихъ разноязычные тексты, подъ руками у нихъ могли быть рукописи, содержавшія церковно-славянскій текстъ, смѣшанный съ переводомъ Скорины, безъ упоминанія его имени. На такихъ рукописяхъ подробнѣе остановимся ниже; теперь же замѣтимъ, что еще Добровскій въ своей Грамматикѣ славянскаго языка указалъ въ языкѣ Острожской библіи не только «новыя русскія формы», но и особенности западно-русской рѣчи, или, по его выраженію, польско-русской[1]. Приводя далѣе совпаденія особенностей Острожской библіи съ переводомъ Скорины, отмѣчаемъ первыми изъ Острожской библіи, вторыми послѣ черты — изъ книгъ Ско-
- ↑ Institutiones linguae slavicae, Vindobonae, 1822. Отмѣчаемъ далѣе стр. по извѣстному русскому переводу Погодина и Шевырева, II, 13—14, 67—68, 102, 126. III, 74—75 полонизмъ з вм. съ. Лев. XXIII, 17 здву десАтых частей; Іуд. XIX, 4 зъ горы, з веселіем. Не говоримъ уже о предисловіяхъ къ Острожской библіи и виршахъ Герасима Даниловича, въ которыхъ можно отмѣтить много западно-русскихъ выраженій.
Скорины, в противоположность не только тексту библии 1499 года, но и другим известным нам рукописным текстам.
Известно, что основанием для печатного издания Острожской библии послужил один из списков Геннадиевской библии, присланный из Москвы. Этого списка преимущественно и держались острожские издатели, повторяя даже иногда его ошибки. Но под руками издателей Острожской библии было множество и целых библий и отдельных частей её. Особенно интересно в этом отношении замечание издателей, помещенное в конце ветхого завета, после третьей Маккавейской книги: «Сии третии книги маккавеискии въпрочиих библиах необретаютсд ниже всамои той словенъскои, инивлатинъских аиивлдских, точию въгреческои ивческой, ноимы их неоставихом». При всей осторожности острожских издателей, сличавших разноязычные тексты, под руками у них могли быть рукописи, содержавшие церковно-славянский текст, смешанный с переводом Скорины, без упоминания его имени. На таких рукописях подробнее остановимся ниже; теперь же заметим, что еще Добровский в своей Грамматике славянского языка указал в языке Острожской библии не только «новые русские формы», но и особенности западно-русской речи, или, по его выражению, польско-русской[1]. Приводя далее совпадения особенностей Острожской библии с переводом Скорины, отмечаем первыми из Острожской библии, вторыми после черты — из книг Ско-
- ↑ Institutiones linguae slavicae, Vindobonae, 1822. Отмечаем далее стр. по известному русскому переводу Погодина и Шевырева, II, 13—14, 67—68, 102, 126. III, 74—75 полонизм з вм. с. Лев. XXIII, 17 здву десАтых частей; Иуд. XIX, 4 з горы, з веселием. Не говорим уже о предисловиях к Острожской библии и виршах Герасима Даниловича, в которых можно отметить много западно-русских выражений.
