— Нѣтъ сомнѣнія, отвѣчалъ Кевисъ, что именно въ такія.
— Итакъ, продолжалъ Сократъ, не очевидно ли и относительно остальныхъ, куда каждая душа должна идти по сходству своего прежняго образа жизни?
— Очевидно, отвѣчалъ Кевисъ: какъ же иначе?
— Между ними, продолжалъ Сократъ, не самыя ли счастливыя и не отправляются ли въ самое лучшее мѣсто души, ознаменовавшія себя при жизни добродѣтелью общественной и государственной, которую называютъ воздержаніемъ и справедливостью, и которую онѣ пріобрѣли путемъ навыка и упражненія, безъ помощи философіи и размышленія?
— Въ какомъ же отношеніи эти души самыя счастливыя?
— Потому что онѣ вѣроятно снова войдутъ въ тѣла такихъ же существъ, общительныхъ и мирныхъ, какъ напримѣръ пчелъ, шмелей или муравьевъ, или въ такихъ же точно людей, и тогда отъ нихъ будутъ рождаться люди благоразумные.
— Это вѣроятно.
XXXII. — Войти же въ сонмъ боговъ тому, кто не посвящалъ себя занятіямъ философіей и не отошелъ совершенно чистымъ, невозможно; это доступно только любителю знанія. Вотъ почему, друзья мои Симмій и Кевисъ, истинные философы воздерживаются отъ всѣхъ пожеланій тѣла, остаются въ этомъ воздержаніи тверды и не предаютъ себя ихъ власти, а вовсе не изъ боязни разоренія и бѣдности, какъ бываетъ съ большею частью людей и людьми любостяжательными, или не изъ боязни подвергнуться поношенію и безславію, какъ
— Нет сомнения, отвечал Кевис, что именно в такие.
— Итак, продолжал Сократ, не очевидно ли и относительно остальных, куда каждая душа должна идти по сходству своего прежнего образа жизни?
— Очевидно, отвечал Кевис: как же иначе?
— Между ними, продолжал Сократ, не самые ли счастливые и не отправляются ли в самое лучшее место души, ознаменовавшие себя при жизни добродетелью общественной и государственной, которую называют воздержанием и справедливостью, и которую они приобрели путем навыка и упражнения, без помощи философии и размышления?
— В каком же отношении эти души самые счастливые?
— Потому что они вероятно снова войдут в тела таких же существ, общительных и мирных, как например пчел, шмелей или муравьев, или в таких же точно людей, и тогда от них будут рождаться люди благоразумные.
— Это вероятно.
XXXII. — Войти же в сонм богов тому, кто не посвящал себя занятиям философией и не отошел совершенно чистым, невозможно; это доступно только любителю знания. Вот почему, друзья мои Симмий и Кевис, истинные философы воздерживаются от всех пожеланий тела, остаются в этом воздержании тверды и не предают себя их власти, а вовсе не из боязни разорения и бедности, как бывает с большею частью людей и людьми любостяжательными, или не из боязни подвергнуться поношению и бесславию, как
