шая какъ будто круговое движеніе, но каждое явленіе переходило только въ противоположное и не обращалось бы снова въ то, чѣмъ было прежде, если бы не происходило этого круговорота: то ты понимаешь, что все окончилось бы тѣмъ, что приняло одинъ и тотъ же видъ, подверглось бы одной и той же участи, и образованіе новыхъ явленій не могло бы имѣть болѣе мѣста.
— Какъ это? спросилъ Кевисъ.
— Не трудно понять, что я говорю, отвѣчалъ Сократъ. Если бы напримѣръ существовало засыпаніе и не было противоположнаго явленія — пробужденія спящаго, то ты понимаешь, что кончилось бы тѣмъ, что разсказъ объ Эндиміонѣ потерялъ бы всякое значеніе 37), такъ какъ въ этомъ случаѣ все вообще очутилось бы въ такомъ же состояніи какъ и онъ, — въ состояніи сна. И если бы все только смѣшивалось и не раздѣлялось, то скоро исполнилось бы, о чемъ говоритъ Анаксагоръ 88): "Всѣ вещи находились въ смѣшеніи*. Точно такъ же, другъ мой Кевисъ, если бы все причастное жизни только умирало, а умершее оставалось въ этомъ состояніи, не возрождаясь снова къ жизни, то не представляется ли совершенно необ-ходимымъ, чтобы все наконецъ пришло къ состоянію смерти и живущаго не осталось бы? Потому что, если бы живое раждалось изъ чего нибудь другаго а не изъ мертваго и продолжало умирать, то какое же средство сушествовало бы къ тому, чтобы все наконецъ не было поглощено смертью?
— Никакого средства, мнѣ кажется, любезный Сократъ, сказалъ Кевисъ. Ты, представляется мнѣ, говоришь какъ нельзя болѣе справедливо.
шая как будто круговое движение, но каждое явление переходило только в противоположное и не обращалось бы снова в то, чем было прежде, если бы не происходило этого круговорота: то ты понимаешь, что всё окончилось бы тем, что приняло один и тот же вид, подверглось бы одной и той же участи, и образование новых явлений не могло бы иметь более места.
— Как это? спросил Кевис.
— Не трудно понять, что я говорю, отвечал Сократ. Если бы например существовало засыпание и не было противоположного явления — пробуждения спящего, то ты понимаешь, что кончилось бы тем, что рассказ об Эндимионе потерял бы всякое значение 37), так как в этом случае всё вообще очутилось бы в таком же состоянии как и он, — в состоянии сна. И если бы всё только смешивалось и не разделялось, то скоро исполнилось бы, о чём говорит Анаксагор 88): "Все вещи находились в смешении*. Точно так же, друг мой Кевис, если бы всё причастное жизни только умирало, а умершее оставалось в этом состоянии, не возрождаясь снова к жизни, то не представляется ли совершенно необ-ходимым, чтобы всё наконец пришло к состоянию смерти и живущего не осталось бы? Потому что, если бы живое раждалось из чего нибудь другого а не из мертвого и продолжало умирать, то какое же средство сушествовало бы к тому, чтобы всё наконец не было поглощено смертью?
— Никакого средства, мне кажется, любезный Сократ, сказал Кевис. Ты, представляется мне, говоришь как нельзя более справедливо.
