передъ ваий, желая показать, что я справедливо не скорблю и не раздражаюсь, покидая и васъ и владыкъ земнаго міра — боговъ. Я надѣюсь встрѣтить и тамъ не менѣе благихъ повелителей и друзей, хотя многіе и не вѣрятъ этому. Если въ этой защитѣ моей передъ вами я говорилъ убѣдительнѣе, чѣмъ передъ моими аѳинскими судьями, — это было бы хорошо.
XIV. Когда Сократъ кончилъ, Кевисъ въ свою очередь обратился къ нему съ слѣдующей рѣчью.
— Все другое сказанное, любезный Сократъ, мнѣ представляется, сказано хорошо; но мысли, высказанныя тобою о душѣ, встрѣчаютъ у людей большое сомнѣніе: не прекращаетъ ли душа своего существованія вовсе но освобожденіи отъ тѣла, не разрушается ли она и не погибаетъ ли въ тотъ самый день, когда человѣкъ умираетъ? Разлучаясь съ тѣломъ и выходя изъ него какъ будто паръ или дымъ, не разносится ли она въ разныя стороны, исчезая безслѣдно, и не обращается ли такимъ образомъ въ ничто? Если жъ бы она существовала гдѣ нибудь въ самой себѣ и освобожденною отъ золъ, которыя ты сейчасъ изображалъ, то мы имѣли бы большую и прекрасную надежду, Сократъ, что все, что ты говорилъ, — истина. Но это то именно и нуждается во многихъ соображеніяхъ успокоительнаго свойства и въ доказательствахъ, что душа умершаго человѣка продолжаетъ существовать и сохраняетъ силу и мысль.
— Ты говоришь справедливо, любезный Кевисъ, сказалъ Сократъ. Но что же мы теперь будемъ дѣлать? Не хочешь ли начнемъ изслѣдованіе этого вопроса: вѣроятно ли это или нѣтъ?
перед ваий, желая показать, что я справедливо не скорблю и не раздражаюсь, покидая и вас и владык земного мира — богов. Я надеюсь встретить и там не менее благих повелителей и друзей, хотя многие и не верят этому. Если в этой защите моей перед вами я говорил убедительнее, чем перед моими афинскими судьями, — это было бы хорошо.
XIV. Когда Сократ кончил, Кевис в свою очередь обратился к нему с следующей речью.
— Всё другое сказанное, любезный Сократ, мне представляется, сказано хорошо; но мысли, высказанные тобою о душе, встречают у людей большое сомнение: не прекращает ли душа своего существования вовсе но освобождении от тела, не разрушается ли она и не погибает ли в тот самый день, когда человек умирает? Разлучаясь с телом и выходя из него как будто пар или дым, не разносится ли она в разные стороны, исчезая бесследно, и не обращается ли таким образом в ничто? Если ж бы она существовала где нибудь в самой себе и освобожденною от зол, которые ты сейчас изображал, то мы имели бы большую и прекрасную надежду, Сократ, что всё, что ты говорил, — истина. Но это то именно и нуждается во многих соображениях успокоительного свойства и в доказательствах, что душа умершего человека продолжает существовать и сохраняет силу и мысль.
— Ты говоришь справедливо, любезный Кевис, сказал Сократ. Но что же мы теперь будем делать? Не хочешь ли начнем исследование этого вопроса: вероятно ли это или нет?
